Виктор Баранец - Генштаб без тайн

Как этот, так и многие другие факты, о которых сообщалось ранее, свидетельствовали о развитии одной и той же тенденции — о сопротивлении интеграционной и миротворческой роли России в СНГ. Бывшая в ту пору постпредом США при ООН Мадлен Олбрайт однажды в открытую заявила, что «Россия не должна претендовать на роль миротворца в границах СНГ».

…У меня давно лежал в сейфе документ одной из спецслужб, в котором на основании многих фактов доказывалось, что некоторые российские газеты играют роль иностранных «агентов влияния», активно работая против интеграции России с другими странами СНГ. Казахстан тут не был исключением.

В Генштабе не любят оперировать слухами. И потому, когда однажды я стал возмущаться происками врагов России, меня обозвали «банальным совком». Было обидно. Не хотелось быть похожим на тех, кто за каждым русским столбом видит еврейского диверсанта или американского шпиона.

И все же в реальной жизни происходило часто нечто такое, что снова поворачивало мозги в ту же сторону…

В аккурат к моменту очередного заседания глав государств СНГ в Москве (январь 1996 г.) и визиту министра обороны России Грачева в Алма-Ату в газете «Сегодня» (24.01.96) появилась статья ведущего научного сотрудника Института социально-экономических проблем народонаселения Российской академии наук Леонида Косалса «Попробуем восстановить Союз, что нам стоит?».

Статья была очень похожа на умело изготовленную агитку для стран СНГ, внешняя оболочка которой выкрашена в объективизм, но начинка явно «подстрекала» к неприятию интеграции с Россией. Наибольшее внимание уделялось Казахстану:

«…Взять Казахстан, страну, демонстрировавшую до последнего времени едва ли не наибольшую готовность к интеграции с Россией… Там реализуется по крайней мере два крупных международных проекта: 1) разработка нефтяного месторождения Тенгиз и 2) добыча цветных металлов. Ясно, что при вхождении в Союз они скорее всего подпадут под российский контроль, так как в Казахстане пока нет таких мощных корпораций, как, например, „ЛУКойл“ или „ЮКОС“ в России. Поэтому казахская национальная политическая и экономическая элита всеми силами будет сопротивляться вхождению их страны в Союз и объявит всякого, кто будет призывать к этому (будь это даже президент), предателем интересов своего народа…»

Внешне — соль. А возьмешь на язык — селитра…

Итак, запомним: всякого, кто будет призывать «к этому» (экономической интеграции России и Казахстана в освоении его богатых месторождений), — «назовут предателем»…

И вот 1997 год. Октябрь. Назарбаев заменил премьер-министра Акежана Кажегельдина на Нурлана Балгимбаева. Он известен проамериканскими взглядами. Учился в Массачусетском университете, проходил стажировку в крупнейшей американской нефтяной компании «Шеврон». Но это так, к слову.

Корпорация «Шеврон» одной из первых приступила к разработке нефтяных месторождений в Средней и Центральной Азии. Главным объектом ее интересов стало крупнейшее в мире месторождение нефти «Тенгиз» на западе Казахстана («Тенгиз» обладает запасами нефти в 1,5 млрд тонн, а его перспективность сравнивается с Кувейтом, но по данным специалистов США, запасы нефти там в два раза больше).

«Шеврон» разрабатывает проект по скорейшей перекачке нефти из Прикаспия на Запад. К выполнению этого проекта стоимостью 600 млн долларов американцы приступили еще в 1998 году. По следам «Шеврона» идут и другие американские корпорации — «Тексако», «Эксон», «Мобил».

И никто в республике при этом не называет свою политическую и экономическую элиту, услужливо открывающую казахские недра американцам, «предателями своего народа». А вот если бы открывали для России, непременно, оказывается, обозвали бы. Потому, что это — Россия.

Весной 1999 года в отношениях «Шеврона» с казахстанскими властями появилась глубокая трещина: прокуратура Атырауской области постановила свернуть работы совместного предприятия из-за грабительских подходов американцев к освоению Тенгизского месторождения. По утверждению прокуратуры, «эксплуатационная нагрузка на одну скважину в три раза превышает допустимые нормы, что может привести к техногенным катаклизмам». Если «Шеврон» свернет свою работу в Казахстане, это может стать серьезным экономическим ударом по интересам России, которая строит трубопровод Тенгиз-Новороссийск (мощностью 28 млн тонн ежегодно) и планирует с октября 2001 года получать серьезную прибыль…

Как это уже не раз бывало, малейший экономический прокол в республике Вашингтон тут же стремился мгновенно компенсировать военными мерами: американцы сумели быстро догориться с минобороны Казахстана о проведении совместных боевых учений «Жардем» и медицинских — «Баланс Кояк».

Долгое время Россия и Казахстан никак не могли договориться о том, как делить им легендарное «дитя любви от первого брака» — космодром Байконур. В Генштабе хорошо понимали, что если казахи полностью приватизируют эту космическую базу, многие наши программы (в том числе, разумеется, и военные) окажутся под большим вопросом.

И хотя некоторые наши специалисты поначалу хорохорились, говоря о том, что у нас-де еще есть Плесецк и реконструируется Свободный в Амурской области, все же ни один из них не мог сравниться с Байконуром. Его потеря грозила России сдачей стратегических позиций в военно-космической сфере и колоссальной потерей валютных доходов в госказну от коммерческих запусков.

Но и казахи понимали, что если им и достанется «с потрохами» весь космодром, то они будут похожи на собаку на сене: и сама не гам, и другим не дам (хотя над республикой витали воинственные призывы экологического движения Олжаса Сулейменова — вообще закрыть космодром).

После долгих раздумий и острых семейных споров Алма-Ата все же решила, что передача Байконура в аренду на определенных условиях позволит хорошенько «доить» Россию и существенно пополнять национальный бюджет. Договор с Москвой рождался в горячих спорах, и чем дольше они длились, тем заметнее было, как широко уже разверзлась пропасть между россиянами и казахами.

Только в 1994 году Москве удалось подписать межправительственное соглашение с Казахстаном об основных принципах и условиях использования космодрома. В соответствии с этим соглашением Россия арендовала Байконур сроком на 20 лет с ежегодной выплатой 115 млн долларов (кстати, это единственный в мире космодром, который одна страна арендует у другой).

К тому времени казахский долг Москве оценивался в 1,3 млрд долларов. Он был формально прощен в обмен на снятие Алма-Атой претензий по поводу экологического ущерба от эксплуатации Байконура.