Николай Бондаренко - В воздухе - испытатели

- Василий Григорьевич, а кто ваш учитель?

- Харахонов. Василий Иванович Харахонов, - с гордостью отвечает Романюк.

- У вас есть Харахонова фотография?

- Есть.

- Покажите.

Романюк принес фотоальбом, достал из него фотографию и подал мне.

- Вот он...

Взглянув на лицо Харахонова, я почти воскликнул:

- Ух, какой!..

Да, это было сложенное из самого, кажется, мужества лицо! От него так и веяло отвагой и храбростью.

- Хороший у вас был учитель... А когда вы стали испытателем?

- В тридцать шестом году. В то время конструкторы начали создавать новые парашюты, отвечающие строгим требованиям тех лет. И их надо было испытывать. Возникла, таким образом, необходимость подготовить кадры мастеров парашютно-испытательной службы. Однажды, когда я уже служил начальником ПДС, меня вызвал инженер Шацкий и сказал: "Вы, товарищ Романюк, имеете более ста прыжков, многие из которых носили экспериментальный характер. Командование решило предложить вам испытание парашютов. Как вы относитесь к этому?" Я, конечно, с радостью дал свое согласие. А когда прибыл к испытателям, с большой охотой взялся за это новое для меня дело. Многие парашютисты, работавшие над испытанием парашютов, помогали мне на первых порах своими советами. Среди них был и Николай Васильевич Низяев большой мастер укладки парашютов, мужественный парашютист. В то время ему шел пятьдесят седьмой год, но тем не менее он продолжал выполнять прыжки с парашютом.

- Я хорошо знаю Николая Васильевича. Как он сейчас, жив-здоров?

- Да. Недавно отмечали его восьмидесятилетие...

- Ветеран!..

- Мои беседы с Низяевым всегда были задушевны и интересны. Он рассказывал о первых испытателях опытных парашютов - Мошковском и Пинаеве, передал мне много черт, характеризующих особенности испытательного прыжка, поведал о том, что поучительного следует взять у того или иного парашютиста, рассказывал многочисленные эпизоды, сопровождающие испытания каждого парашюта. И, быть может, для того, чтобы вдохновить меня на выполнение предстоящих ответственных испытаний, Николай Васильевич часто говорил: "Ваш прыжок, товарищ Романюк, закончится благополучно. Я это вижу по всему ходу дела..."

- Интересный это человек. Сколько у него парашютных прыжков?

- Около полутора сотен. Были экспериментальные и испытательные...

- Да, хорош был парашютный укладчик!

- Ну, а с некоторыми из первых испытателей парашютов я был уже знаком. Это Виктор Евсеев и Александр Кабанов. Летчик по специальности, виртуозно владевший пилотированием новейших истребителей, Евсеев был не менее выдающимся мастером и парашютного спорта. Установив в то время мировой рекорд затяжного прыжка, он также с воодушевлением готовился и к прыжку из стратосферы. Евсеев был испытателем опытных парашютов, вносил в это дело богатый опыт парашютиста-экспериментатора. Не менее замечательна деятельность в этой области, - продолжал Романюк, - и генерал-майора Кабанова. Его работы по испытаниям самолетов имеют крупное значение для авиации. Но он много времени уделял и прыжкам с парашютом, достиг в этом деле большого мастерства.

- Его я тоже хорошо знаю, Продолжительное время он руководил всей нашей испытательной работой... Василий Григорьевич, а какое было ваше первое испытание?

- Вы не хуже меня знаете, что советские парашютисты, так же как и советские летчики, испытывают не только отечественные, но и зарубежные конструкции. Первый из испытанных мною парашютов как раз и был заграничный парашют, изготовленный фирмой "Гофман". Задача испытаний заключалась в том, чтобы использовать все лучшее, что имел в себе данный экземпляр. Не помню уже, сколько прыжков я с ним выполнил, но эти первые мои испытания закончились хорошо. Потом я еще и еще испытывал иностранные парашюты...

- Какие ваши впечатления от испытаний заграничных парашютов?

- Заграничных?

- Да...

Отдельные заграничные парашюты, с которыми довелось работать, неудобны в эксплуатации и, по существу дела, не пригодны для прыжков с современных самолетов. Помню, особенно неудачным оказался испытанный мной один зарубежный парашют. Никогда я не прыгал с таким примитивным несовершенным парашютом, как этот. Прыжок с ним "врезался", как говорится, в мою память навсегда. Ну представь себе, я в воздухе. Выдернув вытяжное кольцо, по привычке бросаю вверх свой взгляд, чтобы убедиться в нормальном раскрытии купола. Но... из-за несовершенства конструкции подвесной системы купола мне не суждено было это увидеть! Крепление парашюта было устроено только в одной точке - на спине. На всем пути снижения к земле меня вращало и раскачивало. Попытки управлять парашютом ни к чему не привели.

Закончив испытание, я с чувством облегчения сбросил с себя этот парашют, твердо решив с ним больше никогда не прыгать.

- Вообще-то, пренебрегать...

- Да, - подхватил мою мысль Романюк, - пренебрегать испытанием и самого несовершенного иностранного парашюта не стоит: даже из примитивной конструкции можно извлечь ценную деталь, которая удачно дополнит новейший парашют. Я это знаю. Но уж больно осточертел мне этот парашют... А однажды был к нам доставлен трофейный парашют, который тоже следовало испытать. Его конструкция была своеобразной. Никто из нас еще такой не встречал. Было даже непонятным, как уложить этот парашют. Ведь никакой инструкции о том, как им пользоваться, не было. Тогда на помощь к нам пришел Николай Васильевич Низяев. Он принялся детально изучать парашют, часами не выпуская его из своих рук. И вскоре сумел все же уложить его.

- А кто должен был прыгать?

- Совершить прыжок следовало мне. И вот вместе с Низяевым уходим на аэродром. Там он еще раз проверил, насколько надежно подогнана каждая лямка, и по-отечески сказал: "Ну, что ж... Счастливого пути, товарищ Романюк! Прыжок будет выполнен благополучно!" Странное чувство охватило меня, когда я направился к самолету для выполнения прыжка. "Ведь парашют, которому я доверяю свою жизнь, - думал я, - захвачен у врага..." Но потом, вспомнив, что его уложил Николай Васильевич, я успокоился. А через два десятка минут трофейный парашют благополучно доставил меня на землю.

- И никаких, даже малейших ЧП?

- Никаких...

- Но вообще-то у вас были ЧП в воздухе, и, честно говоря, не раз...

- А почему в воздухе?

- Ну, а где? Не на земле же...

- Бывают и на земле! Обычно принято думать, что примечательные события, сопровождающие жизнь парашютиста, происходят с ним только в воздухе. Это неверно. Например, приземление - это очень ответственный момент парашютного прыжка. За время работы в качестве парашютиста мне приходилось приземляться в самой различной обстановке. Но одно из приземлений при испытании опытного парашюта, пожалуй, навсегда останется у меня в памяти.