Товия Божиковский - Среди падающих стен

Отступление из дома на улице Мила, 29, прошло организованно. Командовали людьми Лютек Ротблат и Павел. Наши ребята, вооруженные винтовками и пистолетами, шли впереди, по бокам и позади колонны бездомных, потерявших последнее убежище, людей. Улица Мила всегда кишела немцами. Но сейчас их здесь почему-то не было. И колонна благополучно добралась до улицы Мила, 9.

В КАНАЛИЗАЦИОННЫХ ТРУБАХ

В трех больших дворах на улице Мила, 9, сейчас, казалось, сконцентрировалось все страдание еврейской Варшавы, обреченной нацистами на уничтожение. Со всех сторон стекались сюда евреи с котомками за плечами, в тщетной надежде найти здесь убежище.

24 апреля немцы подожгли все вокруг. У горящих домов они выставили жандармов, эсэсовцев, украинцев, которые стреляли из автоматов по выбегавшим из пламени и дыма людям.

Многие погибли в пламени и от пуль, а те, кому повезло, пробирались по проломам к этому пока еще тихому островку среди моря огня и крови, - к дворам на улице Мила, 9.

Народу все прибывало. Тысячи толпились в подвалах, комнатах и дворах. Поток людей закрыл все проходы. И в то время, как одни устремлялись сюда, другие пытались пробиться в противоположном направлении, исходя из простого предположения: там лучше, где нас нет... Так столкнулись в проходах два встречных потока, устремившиеся в противоположные стороны, движимые какой-то дикой силой. Все спуталось в них - руки, ноги, головы, детский плач мешался с криками женщин и стонами больных. Стрельба и разрывы снарядов увеличивали страх и смятение.

В этот поток включились и наши боевые подразделения. И у нас не было убежища, и мы находились под открытым небом.

Мы разбились на группы и установили наблюдателей в проходах. Группа, дежурившая у прохода на улицу Кута, 4, вдруг подняла тревогу:

"Немцы!.." Мы немедленно направили им подкрепление. В стычке было убито несколько немцев. Враги подожгли улицу Кута, и огонь подступал к Мила, 9. Среди беженцев поднялась паника. Наши бойцы пытались успокоить людей, навести порядок у проходов, уменьшить беготню и немного рассеять страх. Группа товарищей из всех подразделений собралась на совещание. Всем нам было ясно: в условиях планомерного поджога гетто - от дома к дому, от улицы к улице, нам долго не продержаться без укрытия.

Решили отправить четырех товарищей с "арийской" внешностью на арийскую сторону, чтобы они попытались мобилизовать помощь и организовать вывод бойцов из гетто, когда нельзя будет больше бороться.

В эту четверку попал и я. Так я и не смог осуществить свой план: вернуться и присоединиться к группе Захарии Артштейна.

На следующий день, в воскресенье, 25 апреля, Галина, Иермиягу (Гашомер Гацаир), Дорка Гольдкорн (ППР) и я спустились в канализационные трубы, чтобы выйти из гетто.

Десятки беженцев прятались в этих узких и темных трубах, по которым текли все нечистоты Варшавы. Люди валялись в грязи, дети и больные лежали в обмороке, раненые и обожженные истекали кровью, и никто не обращал на них внимания. Кто-то испустил дух - и его тут же подхватило мутным потоком.

Наш приход в канал еще ухудшил положение: стало еще теснее, грязные воды поднялись, как у плотины, и затопили детей и лежавших на земле.

Когда кто-то, обессиленный, падал, уровень воды снижался, но все хотели одного - выжить. Смерть несчастных приводила всех в отчаяние, и все же каждый вздыхал с облегчением: освободилось место, и можно немного продвинуться вперед...

Если бы не задание, полученное нами, у нас не хватило бы ни сил, ни совести продираться по этим каналам. Но долг заставлял нас идти. Гуськом, на некотором расстоянии друг от друга, пробивались мы вперед.

Через несколько часов мы сделали попытку выйти на арийскую сторону, с трудом подняв железную крышку люка. Но оказалось, что мы все еще в самом гетто, и надо идти дальше.

Затем мы вторично попытались выйти. Очень осторожно, чтобы не обратить внимания прохожих, приподняли мы вторую крышку, и на сей раз вынуждены были отступить: мы не могли понять, гетто ли это, или уже арийская сторона. А тут же донеслась до нас немецкая речь.

И только в третий раз мы решились выбраться на поверхность земли: мы не могли больше двигаться, согнувшись, в этой темноте, в зловонии, грязи.

Мы отвернули крышку и начали выползать наверх. Люк этот был, правда, уже на арийской стороне, но, как назло, на границе с гетто, где стояли немецкие постовые и польские жандармы которые сразу же заметили нас. Как из-под земли выросли у люка польские полицейские, которые схватили Галину и Дорку и тут же передали их немцам. Иермиягу был схвачен, когда ступил одной ногой на землю. Он попытался бежать, и полицейские застрелили его на месте.

Я уже было высунул голову вслед за ним, и когда один полицейский стрелял в Иермиягу, второй выстрелил в меня. Горячая пуля, пролетев мимо, обожгла мне лицо, чтобы там, в глубине канала, ранить еврея, который за несколько минут до этого просил нас взять его с собой наверх,

на арийскую сторону. Мы согласились. Но когда стали лезть наверх, он задержался, думая: если нам повезет - он последует за нами.

Когда в меня выстрелили, я инстинктивно отпрянул от люка и полез обратно до того, как полицейский успел выстрелить вторично. Я упал на того раненого еврея, и мы оба остались лежать в грязной жиже, где могли в любую минуту утонуть. Я понял, что секунды решают мою судьбу: немцы могли, как они не раз это делали, забросать люк гранатами. Я собрал все свои силы, поднялся сам и вытащил из мутного потока раненого еврея. Мне удалось донести его до узкого канала, ведущего обратно в гетто.

И в этот момент немцы начали бросать гранаты в люк, но мы были уже далеко и осколки не долетали до нас. Однако враги могли спуститься в люк, чтобы погнаться за нами, и мы начали бегство. Откуда взялись у меня силы бежать по каналу, по которому и медленно идти было трудно, да еще тащить за собой истекающего кровью раненого? - И теперь это остается для меня загадкой.

На обратном пути мне уже не попадались евреи, которых мы встретили здесь раньше. Мокрая одежда, обувь, очки плыли навстречу. Некоторых спрятавшихся в канале евреев вытащили и убили немцы, некоторые утонули в мутном потоке. Несколько часов брел я по каналу, пока добрался до гетто.

У выхода из канала дожидался меня, как было установлено раньше, связной, которому было приказано принять группу, когда она вернется с арийской стороны. Но, к великому его разочарованию, я вернулся один, без планов о помощи, лишь с печальной вестью о гибели трех моих товарищей и с рассказом о том, как мне удалось спастись.

Итак, первая попытка найти путь к отступлению провалилась.

Я думал, что мне удастся отдохнуть немного после всего пережитого, но мне пришлось принять участие в стычке между нашей боевой группой и немцами на улице Кута, 3.