Роберт Иванов - Генерал в Белом доме

Перед ним стояла сложная задача – создать из американцев, англичан, канадцев вооруженные силы, способные выполнять важные боевые задачи. Определенную роль в военных усилиях будущей армии вторжения должны были сыграть и представители вооруженных формирований ряда стран, оккупированных фашистской Германией. Национальные особенности и традиции, неизбежное соперничество между генералами, представляющими эти страны, не говоря уже о различиях в системе боевой подготовки войск, снабжения, языке, – все это ставило перед Эйзенхауэром серьезные проблемы. Он отмечал в своих мемуарах, что полностью отдавал себе отчет в тех трудностях, которые его ожидают в Англии [150].

И пожалуй, самая важная задача заключалась в том, чтобы укрепить единство между американцами и англичанами, не допустить всплеска националистических страстей. А угроза этого была вполне реальна. Вскоре после прибытия в Лондон Эйзенхауэру пришлось заняться воспитательной работой среди американских военнослужащих. Он не останавливался даже перед такими решительными мерами, как высылка в США американских офицеров, поведение которых задевало национальные чувства англичан.

Одному американскому полковнику после его ссоры с английским офицером Эйзенхауэр заявил: «Я согласен с Вашими аргументами и признаю Вашу правоту в этом споре… Вас можно даже извинить за то, что Вы обозвали его сволочью. Но Вы назвали его английской сволочью. За это я отправляю Вас домой» [151]. Случай этот был далеко не единичным.

Кандидатура Эйзенхауэра на пост, имевший столь важное значение, была подходящей и с деловой точки зрения. Он был общевойсковым генералом, а именно сухопутные войска должны были сыграть решающую роль в будущих операциях вторжения на континент. Осуществление этой сложной военной акции требовало большой подготовительной работы. И здесь был необходим многолетний опыт Эйзенхауэра-штабиста, его организаторские способности. Главной опорной силой наступающих союзных армий должны были стать бронетанковые войска. Эйзенхауэр по праву считался «танковым экспертом». Немаловажной была и роль авиации. Айк знал проблемы, связанные с ВВС, не только в теоретическом, но и в практическом плане.

И все же ему было очень трудно как в профессиональном, так и в чисто личном плане. У него «не было имени», его мало знали не только в английской, но и в американской армии. Он не имел никакого боевого опыта, никогда не командовал в военное время даже ротой.

И наконец, у Эйзенхауэра было скромное и совсем недавно присвоенное звание генерал-майора. Когда Дуайт прибыл в Лондон, то в его подчинении оказалось 366 генералов, которые были выше его рангом [152].

Организуя работу своего штаба в Англии, Эйзенхауэр, очевидно, вспомнив бюрократизм, присущий Макар-туру, заявил своим подчиненным: «Мы будем работать в условиях максимального отсутствия формализма, не для отчета, а для того, чтобы выиграть войну. Я всегда буду стремиться быть вам полезным, но я хочу, чтобы вы сами решали свои проблемы, а не полагались на меня» [153].

Эйзенхауэр постепенно устанавливал контакты со своими английскими коллегами. Успешному решению этой задачи во многом способствовали присущие ему простота в общении с людьми и деловой демократизм. Но было и немало трудностей. Англичане, например, никак не могли смириться с его привычкой называть своих американских и британских коллег сокращенными именами. С некоторыми представителями английского генералитета отношения так и остались натянутыми.

В первую очередь это относилось к Монтгомери. Уже во время первого приезда Эйзенхауэра в Лондон у него произошел неприятный инцидент с Монтгомери. Дуайт был приглашен на его лекцию. Вскоре после начала выступления английского генерала заядлый курильщик Эйзенхауэр не удержался от искушения сделать пару затяжек. Сразу же раздался громкий раздраженный голос докладчика: «Кто курит?» – «Я», – ответил Эйзенхауэр. «Я не разрешаю курить в моем кабинете», – строго заметил Монтгомери. Дуайт молча погасил сигарету. Этот мелкий, но неприятный случай не повлиял отрицательно на отношение Эйзенхауэра к Монтгомери, не поколебал его мнения об английском военачальнике. Он говорил, что это человек «решительного характера, исключительно энергичный, обладающий большими профессиональными достоинствами» [154]. Однако личные отношения между двумя генералами оставались сложными. И в 1944—1945 гг. во время боев в Европе упрямый Монти попортил немало крови Айку.

Эйзенхауэр познакомился с традициями чопорного высшего света английской столицы. После первых же посещений фешенебельных лондонских клубов он получил много полезной информации: во многих клубах было запрещено курить, поведение посетителей жесточайше регламентировалось. Однажды Эйзенхауэр потерял всю вторую половину дня. Он посчитал неудобным отказаться от ланча с королем Норвегии. Однако оказалось, что никто не имеет права вставать из-за стола раньше короля. Монарх же, очевидно, находясь в хорошем настроении, никак не хотел уходить. А в штабе ждали неотложные дела! 4 июля, в День независимости, Эйзенхауэр по долгу службы посетил американское посольство. Ему пришлось сделать в этот день 2600 рукопожатий [155]. Это переполнило чашу его терпения. В дальнейшем он избегал подобных церемоний. В ответ на приглашение посетить те или иные протокольные встречи Эйзенхауэр любил отвечать: «Не могу. У меня свидание в Берлине» [156].

Вставал Эйзенхауэр в 6.15 утра, его рабочий день продолжался не менее 12 часов. Отправлялся спать он нередко далеко за полночь. Обычно на ночь генерал любил почитать вестерны, последние издания которых Мэми регулярно присылала ему из США. Айк утверждал, что это лучшее чтиво, потому что, читая ковбойские истории, «не надо думать» [157].

Единственным человеком в Лондоне, предложения которого о встрече он никогда не отклонял, был Уин-стон Черчилль. Каждый вторник они встречались за ланчем на Даунинг-стрит, 10. Черчилль регулярно приглашал его на обеды, между ними устанавливались деловые отношения, для которых был характерен значительный элемент взаимной симпатии.

Более того, Черчилль расценивал Эйзенхауэра как «великого, творческого, конструктивного и разностороннего гения» [158].

Доброжелательные личные отношения между руководителями союзных держав всегда являются важным фактором, способствующим успешному функционированию союза.

Сразу же после Пёрл-Харбора премьер-министр Великобритании вылетел в Вашингтон для встречи с Рузвельтом. Черчилля исключительно тепло и радушно приняли в Белом доме. Ему были выделены апартаменты вблизи помещений президента, рядом находилась и спальня большого личного друга Рузвельта Гарри Гопкинса, который пользовался особым доверием президента.