Феликс Чуев - Сто сорок бесед с Молотовым

– Наше дело маленькое, наше дело стрелять. А ваше дело было – политику построить… Заставить капиталистов воевать против капиталистов… Тяжело было. Главное – победили.

– Теперь мы это дело никому не дадим назад повернуть, – говорит Молотов. – Но трудности еще могут быть большие. Иметь дело приходилось с разными людьми, вплоть до Гитлера. Только я с ним имел дело… Пришлось повидать много разных людей.

Спрашиваю Покрышкина о воздушных боях.

– На всех самолетах ручка от пушки, – отвечает Александр Иванович. – Ручка большая. И пулемет – кнопку нажимаешь. А воздушный бой – он из секунд. Прилетаешь – патронов нет, а снарядов полно. Я всем приказал: от пушек и пулеметов – на одну гашетку, поймал, нажал, все стреляет – пушки, пулеметы, все залпом. Ну, конечно, сбиваешь. На «Кобре» пушка 37 мм, а на «Ла-5» – две по 20 мм.

– Вам в таком положении сколько раз приходилось быть? – спрашивает Молотов.

– Много раз. Зафиксированных боевых вылетов у меня около семисот. Воздушных боев больше полутораста.

– И 59 самолетов сбил лично, – добавляю.

– Ну, это засчитанных. Был приказ в 41-м году: засчитывать, когда наши пехотинцы подтвердят. Потом фотокинопулемет. Что, немцы нам подтвердят?

– А сколько всего вы сбили?

– По памяти, я сбил 90 машин, – говорит немногословный Покрышкин. – Да, засчитанных и незасчитанных. Я врезал ему, дымит, упал где-то, его не засчитали. Летчики летали хорошие, самолеты у них хорошие. В 42-м я летал на «мессершмитте» на спецзадание. С немецкими знаками… На «МиГ-3» фонарь затягивали наоборот, назад, а не вперед. Надо затянуть назад и на замки поставить. Сбрасывали фонари, обмораживались. А иначе фонарь заклинивало, летчики горели и не могли выброситься…

История когда-то, как говорят, свое докажет. Я выращен Сталиным и считаю, что, если бы во время войны нами руководили слабые люди, мы бы войну проиграли. Только сила, ум помогли в такой обстановке устоять. Это вы сделали. И внесли большой вклад. Всегда мы вас ценили…

Я никогда не был в Гори. Приехали в воскресенье. Закрыто. Для меня открыли. Я, конечно, ожидал большего… Дали книгу отзывов. Я пишу: «Преклоняюсь перед величием революционера, вождя, под руководством которого мы строили социализм и разгромили немецкий фашизм». Коротко. Летчики-истребители коротко говорят.

Прилетел в Москву, вызывают в ЦК: «Что вы написали, вы понимаете?» – «Что чувствовал, то и написал».

– Правильно, – одобряет Молотов.

– Мы в войну-то знали, воевали под его руководством. Он командиров дивизий находил… История не может быть безликой!

Когда мы начинали – «Там коммунистов много!». А они в нас стреляют. В плен возьмешь – «Я коммунист!». А когда не в плену, он стреляет. А вы Черчилля – самого злейшего врага! – заставили против немца воевать!

…Говорю о том, что Покрышкина уважают не только за его геройство, но еще и за то, что в войну не погиб ни один из его ведомых.

– Клубов полетел без меня – зенитка сбила, – с горечью говорит Александр Иванович.

Марья Кузьминична приглашает на сибирские пельмени – их дача рядом.

– Вы же вятский, – говорит она Молотову.

– Вятские – ребята хватские, – подхватывает Покрышкин.

– Семеро одного не боимся, – добавляет Молотов.

– Вятские приехали в Кострому, – говорит Покрышкин, – и заснули в поезде. Постоял поезд, возвращаются обратно в Вятку. Просыпаются, один говорит: «Кострома не хуже нашей Вятки!»

– Своей родиной нужно гордиться, – говорит Молотов, – украшать ее.

– Он украсил: ему памятник стоит в центре Новосибирска, – говорю я.

А Марья Кузьминична рассказала о том, что как-то Александр Иванович прилетел в Новосибирск, в свой родной город, и решил остановиться в гостинице, потому что родственников там пол-Новосибирска

– Пролет делал, – разговорился Покрышкин. – В 1959 году. Из Бурятии летел. Знаю, если объявлюсь, схватят, и пошло по заводам. А у меня всего два дня. Решил инкогнито. Прилетел, начальника аэропорта там знал, взял машину, поехал в город. Решил домой не заезжать, в гостиницу. На мне форма.

К окошку подхожу: «Может быть, какая бронь есть?» – «Поезжайте на Красный проспект, там наверняка есть».

Приезжаю. Мест нет. «Пригласите администратора». Помялась немного, пошла, позвала.

Выходит – лет сорок так с чем-то: «Вам же сказали, что местов нет!» Я говорю: «Мне под своим бюстом спать?» – «Ах, Александр Иваныч?! Мы для вас…» Сразу – люкс. Пять лет не прилетал.

Секретарь обкома звонит. «Не прилечу. Если в городе так плохо относятся к военным, не хочу. Это же безобразие».

…Покрышкин в сером пиджаке, кремовой рубашке. Огромный, как шкаф. Илья Муромец военного русского неба, первый наш трижды Герой, маршал авиации. Единственный летчик, о котором враг предупреждал своих по радио: «Внимание! Ас Покрышкин в воздухе!» (Среди бумаг Молотова мне попался написанный дрожащей рукой черновик телеграммы: «Вместе со многими миллионами советского народа, а также живущими за пределами нашей страны, выражаю глубокую скорбь в связи с уходом из жизни дорогого и героического Александра Покрышкина. Память о нем всегда будет жить в наших сердцах. Вячеслав Молотов». – Ф.Ч. )

19.05.1984

…Генерал И. Н. Рыжков, работавший в годы войны в Генштабе, рассказал В. М. Молотову, как писали приказ о первом салюте по поводу освобождения Орла и Белгорода и забыли сказать о павших Сталин напомнил об этом.

«Я добавил, – говорил Иван Николаевич: – Вечная память героям, павшим в боях…»

Сталин прочитал и сказал: «Знаете, не память, а слава. Память звучит по-церковному. Вечная слава героям, павшим в боях за честь и независимость нашей Родины!»

09.03.1979

…Отмечаем 39-ю годовщину Победы, И. Н. Рыжков говорит о роли Молотова в войне, о дипломатии. Вячеслав Михайлович прерывает его:

– Вторую часть вашей речи перенесем на завтра. Наша армия хорошо помогала дипломатам. Если бы она так не помогала, никакие бы дипломаты не смогли!.. У нас в стране были более тяжелые моменты, чем в дни войны. Были такие дни, когда все висело на волоске – в 20-е годы было труднее! А к войне мы готовились и были готовы!

…Молотову 95-й год. Давление 120/80.

09.05.1984

– Вы говорили, что первый послевоенный тост Сталина был: «За нашего Вячеслава!»

– Этим он, видимо, хотел подчеркнуть роль нашей дипломатии в годы войны, – отвечает Молотов. – Сталин сказал публично: «Выпьем за нашего Вячеслава». Я точно не запомнил, но смысл, что дипломатия иногда играет роль большую, чем одна или две армии, так, кажется, у него было, я тут точно не могу повторить, но в таком духе.

18.08.1971, 06.06.1973

– …Сейчас говорят, что главное достижение Победы – то, что мы живем в мире.