Хрисанф Херсонский - Вахтангов

Затем в «Тереке» появляется цикл очерков Вахтангова «Без заглавия». Один из них посвящен реке Тереку. Бурный, непокорный нрав реки вызывает у Вахтангова ассоциации, откровенно перекликающиеся с горьковским Буревестником.

Терек ринулся с гор, «бешеный, как молодой львенок, полный гибкой страсти, резких движений, упоения жизнью. Кружит, мчится, прыгает, рвется вперед.

То тихо журчит… Вдруг победоносно вскрикнет, загудит, заревет… Порывисто обнимет скалу, тряхнет белой гривой, отпрянет назад, закружит, бросится в другую сторону и с улыбкой перекатит быстрой и веселой волной через встречный камень.

Бежит вперед, вперед…»

В очерках слышится и перекличка с Александром Блоком, с которым у Вахтангова вообще много общих черт. Сверстники и художники одного исторического поколения России, они пережили много сходных увлечений в искусстве, вплоть до того, что свой личный творческий путь позже оба назовут «фантастическим реализмом».

Во время революции 1905 года и последующей реакции Вахтангова с Блоком сближают не только многие общие мысли, но и больше того — очень схожее образное видение действительности.

Музу Вахтангова, как и музу великого русского поэта, терзают противоречия между зыбким, иллюзорным и стихийным ощущением трагедийной эпохи общественных катастроф и революций, с одной стороны, и стремлением найти опору в демократизме, в голосе трудового народа — с другой. Блок в 1905 году в рецензии на книгу Мирэ «Жизнь» пишет: «Черпать содержание творчества из отвлеченно-бесплодного — значит расстаться с творчеством. Черпать его из самого живого и конкретного — значит углублять и утверждать творчество». Вахтангов переживает то же самое, идет тем же путем. И путь его так же сложен, противоречив, не свободен от навязчивых влияний, но, главное, этот путь неизменно целеустремлен. В 1907 году Блок пишет, обращаясь к рабочему:

В одном из очерков Вахтангов пишет:

«Разогнулась спина. Грохот ада не давит души.

…Взор блещет надеждой и посылает кому-то улыбку борца-победителя.

…Над морем голов легко колышется (красное) 1 1 Слово «красное» было вычеркнуто цензурой. Оно вписано рукой Вахтангова в газетную вырезку, хранящуюся в его комнате-музее. знамя, и из груди толпы льется мощная песнь свободы.

Вот вдохновенное слово проповедника, гордая, бессмертная музыка призыва, гармония мысли, души и речи. Вперед, на яркий огонек во тьме исканий! Вперед, за право обиженных, за право сна, труда и отдыха!..»

Затем автор напоминает: в годы черной реакции тысячи революционеров замучены в застенках, расстреляны карателями и повешены.

«Плачет Солнце в глубинах океанов.

Кровавая одежда, хищный взгляд змеиных глаз, кровожадное потирание ладоней друг о друга… Смертельное спокойствие подмостков с силуэтом серых перекладин на фоне темной ночи…

С сухим шелестом обвило кольцо бечевы верхнюю часть белого савана. Тьму прорезал дикий крик нечеловеческих мук — крик, в котором переплелись и жажда жизни, и проклятие богам, и ярость бессилия, и надежда, и тупая безнадежность, и безумный страх небытия. Прорезал тьму, ударился о холодный, равнодушный камень стен двора и оборвался… Страшный хрип. По белому мешку скользнули судороги. Быстрые цепкие движения смерти. Все тише, тише. Ночь приняла последний слабый звук сдавленного горла. Жизнь погрузилась в глубины безвозвратного».

Где же выход?

Путь к «гармонии мысли, души и речи», то есть путь к уничтожению противоречий в жизни и сознании самого Вахтангова между идеалами и общественной действительностью, он видит в служении народу, в слиянии с народом, поднявшимся на борьбу под красным знаменем. Народ потерпел поражение, но дух его до конца не сломлен. Дело художника укреплять дух народа, а для этого необходимо черпать содержание творчества не из отвлеченно-бесплотного мира иллюзий, а из самого живого и конкретного содержания действительности, как бы трагична она ни была.

В августе того же года в «Тереке» напечатан его рассказ «Бутафор» — о скромном работнике театра Аяксе, тоже поднявшем бунт против чудовищной несправедливости.

Автор утверждает: условность искусства обладает великой реальной силой. Искусство, черпающее содержание из жизни, непосредственно переходит в жизнь.

В мирный, незаметный труд Аякса внезапно врывается ужас, хаос, смерть. В городе еврейский погром.

«…В дверь посыпались удары… она соскочила с петель… Толпа гудела…

«Бей его! Бей жидов!»

В комнату ворвалась юркая фигура в лохмотьях… «Держи его! Бей!»

Внезапно Аякса осеняет мысль… Он бросается в бутафорскую и хватает заряженные театральные пистолеты…»

Став героем баррикады, бутафор гибнет, самой своей смертью утверждая, что продолжается борьба театра со зловещими, темными силами, с варварством, с человеконенавистничеством, борьба театра за человека, за достоинство театра, за достойную человека жизнь. Об этом говорит кипа афиш на полу, рядом с головой павшего Аякса. Ради этого стоит жить в театре, стоит и умереть в нем.

Такова в 1906 году философия Вахтангова, художника и публициста, влюбленного — как и бутафор Аякс — в театр, в театр ради жизни.

Философия, опирающаяся на конкретную современность, как бы сложна и трагична та ни была.

Печальное отсутствие культурных навыков, выступления с халтурными спектаклями и концертами, превращающиеся в дурную привычку, вовсе не были привилегией студенческих музыкально-драматических кружков. В еще более махровом виде это постоянно сопутствовало широко распространенным профессиональным гастролям и провинциальным антрепризам. Мещанское бескультурье укрепилось в них как нечто вполне естественное и принимало стихийный характер… Студенты по крайней мере не так легко мирились с беспринципностью. Откровенно страдали от нее. По уровню своих намерений, а особенно в выборе репертуара, студенческие любительские кружки были серьезнее. Дальше отстояли от «рыночной» пошлости, стремились противопоставить ей свое отношение к жизни и к искусству.

Главным у студентов в те годы было чувство, что люди живут трудно, живут сложно и нуждаются в сочувствии, потому что сложна и трудна вся жизнь общества в эпоху жесточайших классовых боев, на гребне социальных катастроф, когда даже самое обыденное существование полнится предчувствием, что непременно должен родиться новый общественный строй и новый человек, — без этой надежды нельзя жить.

Студенты всегда прислушиваются к гулу истории.

Студенческие кружки стремились ставить спектакли, приглашающие задуматься над такими проблемами, как человек и общество, достоинство личности, борьба за свободу совести.