Илья Голенищев-Кутузов - Данте

Данте не обнаруживает никакого чувства; говоря о Гвидо да Монтефельтро, он не произносит никакого обвинения, не прибегает к сатирическим инвективам. Он удаляется молча. Главным виновником духовной гибели монаха-полководца предстает у Данте папа Бонифаций VIII, ученый теолог, одержимый безмерной жаждой светской власти. В «Пире» Данте хвалил героя старофранцузских романов Ланселота за то, что он, так же как Гвидо да Монтефельтро, вошел на своей ладье в гавань, опустив паруса, то есть смирился под старость лет. Автор «Пира» писал «благороднейший наш латинянин (то есть итальянец) Гвидо да Монтефельтро». Очевидно, впоследствии, в годы работы над поэмой, Данте изменил свое суждение о Гвидо под влиянием дошедших до него рассказов о падении Палестрины.

В этой песне замечательны зрительные образы: огненный столп свивает и клонит свой колючий рог, в то время как пламя с Улиссом уходит во тьму, горя прямым и ровным светом. Муза двадцать восьмой песни «Ада» — ужас.

Моральное сознание Данте глубоко возмущено постоянным зрелищем в истории человечества варварской резни, войн, убийств, мятежей, он надеется избавить человечество от состояния вечной войны, проповедуя единое мировое государство на земле и мир всего мира. В этой песне Данте употребляет резкие, звонкие, жесткие рифмы, соответствующие страшному, порой жестокому, граничащему с отвратительным, содержанию.

Перед поэтами предстает окровавленный Магомет, в средние века католики считали его «еретиком». По весьма распространенному преданию, появившийся среди сарацин при папе Го-нории и императоре Ираклии Магомет исповедовал сначала христианство, но потом отрекся от праведной веры. В некоторых версиях рассказа утверждалось, что Магомет, весьма сведущий в богословии, имел кардинальский сан. Будущий основатель ислама будто бы проповедовал в Африке и почти всю ее обратил в христианство. Но затем кардинал Магомет изобрел новую схизматическую веру. Пророк болел эпилепсией и уверял, что во время приступов беседует с ангелом. Перед тем как уйти (Данте и Вергилий смотрят на него сверху, с моста), уже «занеся ногу», чтобы двинуться дальше, Магомет говорит Данте:

В этих строках речь идет о событиях 1305—1307 годов («еще горячих»), когда Дольчино Торниелли, уроженец Новары (в Пьемонте), вождь секты апостольских братьев, вместе с несколькими тысячами своих последователей, среди которых было много крестьян, укрепился на горе Дзебелло. Папа Климент V предпринял крестовый поход против восставших, которые призывали церковь возвратиться к обычаям первых христиан и требовали справедливого распределения земли. Несмотря на большие силы осаждавших, Дольчино держался более двух лет, пока голод и снежные заносы не заставили его сдаться. В марте 1307 года Дольчино был сожжен вместе со своей подругой Маргаритой из Трента и другими последователями. Он не отрекся от своих убеждений и пророчил, что воскреснет на третий день.

Ужасные картины девятого рва завершаются явлением знаменитого провансальского трубадура и феодального сеньора Перигора, жившего во второй половине XII века, Бертрана де Борна. Почти все стихи провансальца написаны на политические темы. Данте хвалил его как певца войны в трактате «О народном красноречии» и писал о его щедрости в «Пире». Бертран возбудил вражду между Генрихом II, королем Англии, и его сыном и соправителем герцогом Аквитании Генрихом III, за что и осужден поэтом нести свою отсеченную голову как фонарь в руках.

Когда видение обезглавленного трубадура рассеялось, Данте впервые в Аду проявляет любопытство; взор его словно что-то ищет; как замечает Вергилий: «Другие рвы тебя не так манили». Любопытство читателей возбуждено, но имя грешника, которого Данте хотел бы увидеть, упомянуто только в девятой терцине следующей, двадцать девятой песни. «В этой яме, там… один мой родич», — говорит Данте. Это Джери дель Белло, двоюродный брат отца Данте, умерший между 1269 и 1300 годами. Он упомянут в нескольких флорентийских и болонских документах второй половины XIII века главным образом как свидетель при различных нотариальных сделках. В списке 1269 года среди гвельфов, чьи дома во времена владычества гибеллинов во Флоренции были разрушены, значится и этот дядя поэта. Джери, человек необузданного нрава, склонный к насилию (за что и попал в Ад), был убит Бродайо Саккетти. Смерть его не была отомщена. Только в 1342 году Саккетти и Алигьери примирились при посредничестве герцога Афинского, правившего Флоренцией. Мир заключил брат Данте Франческо от своего имени и от имени Пьетро и Якопо, сыновей поэта. Кровавая месть рассматривалась в XIII—XIV веках как священное право и долг родственников и не каралась законом. Неотомщенный Джери гневно указывал в Аду перстом на своего племянника Данте. Данте — сын своего времени: в канцонах, а также в письме к императору Генриху VII он оправдывал месть. Во второй канцоне о Каменной Даме поэт восклицал: «Прославлен будет мститель похвалою!» Однако в этой песне «Ада», несмотря на стоны неотмщенного родича, которого поэт и замечает и не замечает, Данте как бы отходит в сторону от насилия, внимая словам Вергилия: «И не о нем ты должен помышлять». И они продолжают свой путь.

В десятом, последнем рве восьмого круга находятся фальсификаторы металлов (алхимики), люди, выдававшие себя за других, фальшивомонетчики и, наконец, просто лжецы и клеветники. Данте сравнивает их вопли и проклятия, заставляющие его зажать уши, с воплями и стонами больных, одолеваемых лихорадкой, в лазаретах малярийных областей Вальдикьяны, Мареммы и Сардинии. Эта реалистическая подробность возникла из наблюдений поэта над ужасными условиями в общественных больницах его времени. Реалистические наблюдения заострены натуралистическими подробностями: «и смрад над ним стоял, каким смердят гноящиеся раны».

«Я видел двух…» — начинает Данте новое повествование. Он приступает к ряду сравнений для того, чтобы представить муки двух чешущихся грешников, покрытых струпьями, сидевших прислонившись спинами друг к другу. Это реалистические, «жестокие», бытовые сравнения: с двумя сковородами, с конюхом, который скребет коня, с поваром, который скоблит рыбью чешую. Вергилий иронически желает им не обломать вовек ногтей, скребущих тело, и спрашивает, не знают ли они каких-либо латинян в этом рве. Один из покрытых струпьями отвечает, что он из Сьены. Его сожгли живьем за то, что он обещал научить летать, как Дедал Икара, глупого и злого юношу Альберо, который донес на него епископу. Сын Данте Якопо утверждает в своем комментарии к «Аду», что Гриффолино (так звали грешника) принадлежал к секте патаренов, за что и был сожжен. Однако в Ад поэт определил Гриффолино не за то, за что его подверг казни лицеприятный церковный суд, а за занятия алхимией. Для сына торговой Флоренции «софистика» — подделка драгоценных металлов — оказывается грехом более тяжким, чем обвинение в ереси.