Николай Иванов - Кремлевское дело

На вечернем заседании 25 мая Съезд принял предложение Мандатной комиссии подтвердить полномочия всех без исключения 2 249 избранных депутатов. Так мы двое приобретали своеобразный статус депутатов-подследственных.

И начали кремлёвские вожди трудиться в поте лица. Большинством всего в 6 голосов удалось протащить Сухарева на пост Генерального прокурора. Пришлось попотеть и с его первым заместителем Васильевым, кандидатуру которого трижды отвергали комитеты и комиссии Верховного Совета.

Поскольку лишить нас депутатского статуса не удалось, стратегам со Старой площади пришлось на ходу корректировать свои планы. Прежде всего, следовало заткнуть рот общественности, сбить накал возмущения, для чего требовался громоотвод. Им могла бы стать новая, третья по счёту, марионеточная комиссия. Она должна была отвлечь внимание, чтобы обеспечить свободу действий Сухареву и Крючкову по завершению разгрома «кремлёвского дела» и сбору компромата по «делу следователей».

На сей раз мафия на Старой площади не просчиталась. Дело в том, что идея создания очередной комиссии была популярной среди общественности, депутатов демократической ориентации. Всё в результате той же весенней эйфории, связанной с выборами. Как же, ведь такой прогрессивный съезд, конечно, он изберёт в комиссию самых достойных, компетентных, которые сумеют во всём разобраться. А такие требования всё громче звучали по всей стране. Нужно было время, чтобы народ воочию убедился в том, что представляет собой союзный депутатский корпус. Мы понимали, что партийная верхушка не допустит независимого состава комиссии, не даст ей реальных полномочий, не позволит установить истину, что результаты деятельности комиссии заранее предрешены.

Как и следовало ожидать, при формировании комиссии нас лишили возможности сказать даже слово, заявлять кому-то отвод. Впрочем, как всё это происходило, видели миллионы людей, не отходивших в то время от своих телевизоров. Нам хочется вспомнить только один эпизод. В состав комиссии предложили включить юриста Леонида Кудрина. Этот судья отказался выполнять указания местных партийных функционеров по осуждению инакомыслящих и вышел из КПСС. За что был изгнан со службы и работал грузчиком. Его кандидатуру активно поддержал академик Сахаров: «Я считаю, что Кудрин является человеком, которого можно было бы рекомендовать для того, чтобы возглавить эту комиссию, в силу его биографии, в силу того, что он является одновременно и юристом, и представителем рабочего класса нашей страны. Это очень редкое сочетание, и оно имеет огромное психологическое значение…» Что тут началось! «Как же так, разве депутат без партбилета может быть объективным?», – негодовали выступающие, и предложенную кандидатуру успешно провалили. Вместо юриста Кудрина в составе комиссии оказался будущий член Президентского Совета Вениамин Ярин, получивший в народе прозвище «спецрабочий». А как же иначе – ведь его горячо отстаивал не какой-то там Сахаров, а сам Лукьянов: «…Здесь так активно выступал депутат Ярин, он болеет душой за это дело, давайте включим его в комиссию…». О том, что Анатолий Иванович не ошибся в своём выборе, общественность убедилась сполна. Что же касается Кудрина, то пламенный коммунист-диссидент Рой Медведев согласился допустить его до работы в комиссию при условии, если тот восстановится в рядах КПСС. Что и говорить, председатель третьей комиссии был очень принципиальным партийцем.

Итак, была избрана группа из 16 депутатов, названная комиссией Съезда народных депутатов СССР «Для проверки материалов, связанных с деятельностью следственной группы Прокуратуры Союза ССР, возглавляемой Т. Х. Гдляном». Статуса следственной комиссии, как, впрочем, и вообще никакого статуса, у этой группы не было. Горбачёв и Лукьянов умело гасили любые попытки официально зафиксировать стоящие перед комиссией задачи. Чем она должна была заниматься, решал только председатель.

В июне 1989 года нас пригласили на одно из заседаний комиссии, которые уже проходили еженедельно в полупустующем особняке на улице Куйбышева в трёх минутах ходьбы от Кремля. В кабинете Роя Медведева было тесно и душно. У стены размещалась различная звукозаписывающая аппаратура, среди которой выделялся огромный стационарный магнитофон. Возле него суетился молодой человек, который, как полагали многие члены комиссии, служил в КГБ. Председатель сообщил, что по нашему ходатайству он затребовал все материалы, послужившие основанием для заключения предыдущей комиссии. И ответ из Кремля был такой: комиссия Президиума Верховного Совета СССР материалов уголовного Дела о коррупции не изучала, ограничившись теми данными, которые представили Прокуратура и КГБ. Поэтому никаких документов у комиссии не имеется, а всё, что она наработала, опубликовано в газетах 20 мая 1989 года.

Подобная информация от души развеселила даже тех, кто был настроен к нам предвзято. Такую позицию уже заняли избранный от «красной сотни» член ЦК КПСС Владимир Адылов из Узбекистана, доцент юрфака МГУ Константин Лубенченко, юристы Юрий Голик, Николай Струков. Были и такие, кто ещё надеялся честно и объективно во всём разобраться – Эгидиус Бичкаускас, Игорь Сорокин , Николай Игнатович, Владимир Семёнов…

Словом, вовсе не все депутаты горели желанием оказаться в роли бессловесных статистов. На первом этапе именно они оказались в большинстве, проявляли инициативу, требовали активной работы. Так что Рою Медведеву приходилось туго. Опросили, к примеру, начальника следственной части Прокуратуры СССР Каракозова и надзирающего прокурора Попову – и услышали лишь подробный анализ того, какое противодействие оказывалось расследованию уголовного дела N 18/58115-83, и как оно разваливается сегодня по отработанной за десятилетия схеме, узнали немало примеров того, как «хоронили» аналогичные дела в прошлом. После таких бесед встречаться с другими причастными к расследованию лицами у Роя Медведева пропало всякое желание. Тем более, что к нему шли десятки заявлений следователей группы, в которых они сообщали о разгроме «кремлёвского дела» и политической подоплёке происходящего. А надо заметить, что к тому времени были отстранены от работы более 70 самых опытных и квалифицированных следователей из нашей группы.

Тогда схватились за дело Чурбанова, и даже заслушали бывшего заместителя председателя Военной коллегии Верховного суда СССР Марова. Тот бойко обвинял следователей в нарушениях законности, якобы установленных в судебном процессе, но так и не сумел внятно объяснить, почему же в таком случае суд не вынес частного определения в адрес следствия по этим самым нарушениям. К тому же выяснилось, что несколько месяцев назад другая комиссия авторитетных юристов внимательно изучила дело и пришла к выводу, что нарушения закона допущены самим Верховным судом, и Генеральному прокурору необходимо внести протест на необоснованный приговор. Тут у Роя Медведева и вовсе опустились руки, и про дело Чурбанова забыли.