Надежда Димова - Вольф Мессинг. Драма жизни великого гипнотизера

В 20-х годах эта история гремела по всему Парижу, где тогда гастролировал кудесник. Пожилой, очень богатый и столь же скупой банкир Денадье, овдовев, вторично женился на молоденькой красотке, ровеснице его дочери. Со стороны девушки, как часто бывает в подобных случаях, не было никакой любви: ее интересовали лишь деньги супруга. Но похоже, просчиталась новобрачная: у банкира было снега зимой не выпросить, не говоря уж об ослепительных нарядах и украшениях.

Дочь Денадье от первого брака также стремилась блистать в свете, но и ее отец не жаловал деньгами – напротив, призывал к экономии и бережливости. Так и жили под одной крышей три человека, двое из которых были весьма недовольны своим положением.

На вилле, кроме них, жильцов не было: прислуга приходила утром, а вечером отправлялась восвояси, так что на ночь они оставались одни.

Через некоторое время молодожен начал замечать, что в доме творится что-то непонятное. Однажды жена и дочь поехали в театр, а он прогуливался по вилле и в тоске периодически поглядывал на портрет ушедшей из жизни жены, размышляя: «Что за чудо была эта женщина: ни денег ей не надо было, ни драгоценностей!.. Правда, не такая красавица, как Эмили, да и старовата…» Внезапно портрет чуть покачнулся сначала в одну сторону, затем в другую. Поначалу пожилой мужчина, хоть и испугался, но принял это за иллюзию зрения или игру воображения…

Когда такое «поведение» портрета повторилось, он почувствовал, как кровь стынет в жилах, и почти без сознания рухнул в кресло. Денадье старался не смотреть на картину, но она притягивала его взгляд, словно магнитом. Раскачиваясь из стороны в сторону, лицо покойной вместе с обрамляющей его рамкой, казалось, хочет выпрыгнуть из своего постоянного пристанища, но не может, как ни старается.

Суеверный, мнительный банкир начал кричать благим матом что есть мочи на весь дом.

– Что с тобой, дорогой муженек, или болит у тебя что? – заворковала, склонившись над ним, вернувшаяся из театра жена.

– Папочка, как ты нас напугал, не успели мы с Эмили войти, как слышим, ты кричишь, тебе что-нибудь плохое приснилось? – вторила ей дочка.

Вскоре портрет совсем «ополоумел»: он стал качаться регулярно и даже, как казалось начавшему терять рассудок банкиру, строить гримасы. Причем, когда дома были женщины, ничего такого не было, а как только они отправлялись в театр, все повторялось. Да еще добавился стук, доносящийся будто с того света.

Банкир обратился в полицию, обещав хорошо заплатить, если тайна будет раскрыта. Явился детектив, о визите которого не знали ни жена, ни дочка. Сыщик засел в комнате, где висел портрет, а когда женщины уехали в театр, началась ставшая уже обычной «чертовщина», и он, преисполненный решимости, направился к картине. Но почти на самом подходе к ней детектив обо что-то споткнулся и растянулся на полу, вывихнув ногу.

– Месье Денадье, вы извините нас, но здесь замешана дьявольская сила, а с ней мы дело иметь не будем, – заявили ему в полиции.

Так бы и остался несчастный один, безо всякой помощи, и неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы префект столицы Франции не посоветовал ему обратиться к молодому, но уже известному провидцу Вольфу Мессингу. А последний с радостью согласился: он не верил ни в какие-то сверхъестественные силы, ни в чертовщину, ни в бесов и был готов сразиться с теми, кто выдает себя за таковых.

Кудесник прежде всего посоветовал снять со стены портрет первой жены, но близкий к сумасшествию банкир категорически отказался: без него ему совсем придет конец. Понимая, что дело не терпит отлагательств, Мессинг, никем не замеченный, отправился на виллу. Жена и дочь хозяина дома ушли в театр, и мужчины, погасив свечи, стали ждать. Вскоре прорицатель почувствовал, что они в доме все же не одни, а следом раздался стук и при свете Луны стало заметно покачивание портрета. Зрелище показалось жутким даже для такого сильного душевно и физически человека, как Мессинг. О хозяине нечего и говорить: он сморщился, как будто врос в кресло, и тоненько завизжал:

– О-о-о! Смерть моя подходит!

Зная об истории с детективом, гость осторожно, шажок за шажком, вышел в коридор, а затем постучал в соседнюю комнату, где жила дочь банкира. Стук, пугавший Денадье, тотчас же прекратился, но запертую изнутри дверь никто не открывал. Тогда Вольф, постучав еще, навалился на нее и вышиб: в комнате на кровати лежала молодая девушка, старательно притворявшаяся, что она только что проснулась.

– Да что же вы, мадемуазель, в театр не пошли? Ведь сказали отцу, что уходите.

Дочь Денадье растерялась и стала лепетать что-то бессвязное. Мысли, проносившиеся в ее прелестной головке, незваный гость без труда прочитал, и ему не составило особого труда раскрыть тайну.

Оказывается, молодые женщины давно нашли общий язык и обе были злы на хозяина виллы. Они долго ломали голову над тем, как бы устранить его и завладеть богатством, и наконец придумали механизм, который, будучи приведенным в действие, раскачивал портрет. Ну а стук – совсем просто, тут и без всяких механизмов можно обойтись. Много ли надо старому, недомогающему «главе семейства»? И в самом деле, расчет их оказался верным: еще бы немного, и Денадье можно было упечь в психиатрическую больницу либо и вовсе отправить на тот свет.

Вот такое хитроумное преступление распутал наш герой. Он рассказывал, что испытал радость, когда узнал, что молодые дамы получили по заслугам.

Мессинг подчеркивал, что не деньги и не обещанное вознаграждение привлекали его в таких делах. И не тщеславие – «вот, мол, какой я знаменитый сыщик, не хуже, чем Шерлок Холмс!». Он никогда не сотрудничал ни с полицией, ни с прочими государственными органами, а оставался как бы сам по себе. Главным условием были его стремление и возможность помочь найти виновного и восстановить справедливость.

Особенно интересными в этом отношении были внутрисемейные дела. Его всегда поражало, как могут близкие, родные люди завидовать достатку, ненавидеть друг друга, а то и идти ради денег на прямые преступления. Далеко за примером ходить, как говорится, не надо: достаточно ознакомиться с предыдущим случаем.

Вспоминался мэтру и такой эпизод его «сыщицкой» деятельности.

Дело было в Варшаве. У мелкого торговца X. пропали сбережения, накопленные на протяжении всей жизни, а также дорогие вещи. Все это он изо дня в день собирал по копеечке на приданое дочери. Вызванная полиция никаких следов взлома не обнаружила, да и вообще похоже было, что преступник не оставил никаких улик: либо он был весьма квалифицированным, либо в краже был виновен кто-то из домочадцев.