Генрих Сечкин - На грани отчаяния

Но все же, о чем я думаю? Вот дебил! Самое главное - не уснуть. Даже и при таком небольшом морозце можно заживо замерзнуть. Очень противно, что начинает ощущаться невыносимый дискомфорт. Одеревенела спина. Затекли руки. Начали мешать пальцы ног. Но тут можно периодически сдвигать и раздвигать ступни. Голову тоже можно перекладывать то на одну, то на другую щеку, а изредка опираться и подбородком. Ну почему же я не догадался обмотать лицо какой-нибудь тряпкой? И воздуха явно не хватает. Не дай бог еще потерять сознание! Очевидно, надо пореже дышать. Когда привезут и раскатают бревна по верху штабеля, все будет нормально. Да и недолго придется ждать. Разгрузив баланы, бесконвойники уедут, и тут же можно будет выбираться на волю.

Все. Остановились. Ну что они тянут? Неужели не могли покурить на ходу? А ведь я-то столько времени не курил! Надо же! Может, заодно и бросить? Оп-па! Покатили! Ура! Эти пируэты запланированные. Их просто надо терпеть. Вот и свежий воздух пошел! Даже чересчур свежий. Ну сколько можно катить! Скоты! Я уже всю физиономию себе расквасил. Наконец-то. Все. Какая удача! Я оказался на спине!

Прекрасно. Отдохнем. Надо слегка подвигаться. До чего же болит шея. Интересно, сколько весит моя голова отдельно от туловища? Хорошо, что почти в конце пути мне удалось, мотая головой изо всей силы, сбросить с себя шапку и уткнуться в нее лицом. Но теперь она оказалась у меня на носу, а затылок уперся в мерзлое дерево. Ничего, потерпим. Минут через тридцать можно выбираться. Самое противное, что внутри бревно оттаяло и одежда стала влажной. А теперь начала замерзать. Жаль, нет часов. Да если бы и были, все равно время не узнать. Во-первых - темно, а во-вторых - руки не согнуть.

Интересно, как там Бизон себя чувствует? Не схватил ли насморк? Вообще-то не думаю. Наши тела сотни раз промерзали насквозь. Особенно когда бригады ежедневно приходили с работы и стояли около зоны. Обычно на вахту запускают по одному для обыска. Остальные триста стоят и загибаются от мороза. Иногда процедура продолжается до двух с половиной часов. Последние вообще на людей непохожи.

На работе тоже не сахар. Но там хоть можно подвигаться и есть костер. Жаль, что мне работать не положено. Сказываются недоработки воровского закона. Мужики-то вон как пашут! До седьмого пота! В лютый мороз раздеваются по пояс! А когда дерево подрубает, то ему прямо на спину снежная блямба - плюх! И ничего! Очевидно, организм подключает какие-то внутренние ресурсы, что помогает не превратиться в сосульки.

Ну вот! По-моему, пора выбираться. Надо ногами вытолкнуть пробку. Вытягиваю вперед носки ступней, но они проваливаются в пустоту. Слишком глубоко меня затолкали. Надо продвинуться назад. Оказалось, что сделать это довольно непросто. Руки по швам, ноги распрямлены, оттолкнуться нечем. Если бы удалось согнуть руки!

Не получается. Кисти мешают. В следующий раз надо делать лаз не круглый, а квадратный. Придется двигаться, царапая пальцам рук дно балана. Лежа на спине, это очень неудобно. Приходится помогать лбом. Но такими темпами я не доползу до пробки и к ночи. Надо работать интенсивней. Ведь скоро объявят тревогу.

Изо всех сил, отталкиваясь от всего, что меня окружало, всем, что у меня имелось, я стал медленно протискиваться внутри бревна к спасительной затычке. Пот потоками лился с меня, смешиваясь с кровью, сочившейся из ободранных рук и лица. Время не ощущалось. Сколько продолжалось это экзотическое путешествие внутри бревна, сказать невозможно. Наконец носки ног уперлись в жесткий тупик.

Все. Передышка. Сил больше нет. Необходимо накопить для решающего удара. Интересно, Бизон выбрался уже или нет? Если он на воле, то почему не разыскивает меня? Ведь договорились же: тот, кто первым выберется из бревна, сразу вытаскивает второго. Значит, наверное, валяется, как и я. Его-то вроде неглубоко засунули. Сам же помогал. Ну, пусть еще чуть-чуть поваляется. Теперь надо согнуть ноги в коленках и раз! Но что же это такое? Ноги не сгибаются для удара! Только слегка. Мешает теснота. Получается не удар, а слабый толчок! Пробка не поддается!

Перед глазами поплыли кровавые круги. Ноги заработали в бешеном темпе. Работа продолжалась до полного изнеможения. Все! Выхода нет и не будет. Нам с Бизоном казалось, что предусмотрено абсолютно все, но мы жестоко просчитались. Очевидно, своим дыханием я разогрел внутренность балана. Пробка разбухла и намертво закупорила выход. Я понял, что мне из бревна не выбраться никогда. Бизону тоже. Это конец…

Опять вспомнился сон. Как все-таки здорово было в гробу! И лежать удобно, и тепло, и поворачиваться можно во все стороны. А самое главное - быстрая смерть от удушья. Здесь не задохнешься при всем желании. Морозный воздух так и прет через проклятые отверстия. Сколько же мне придется умирать? Да и от чего? От неподвижности, от голода, от жажды? Или я сначала сойду с ума? Может быть, попробовать прогрызть балан зубами? Да нет. Это просто бред.

Но вот снова спасительная мысль. Я же быстрее всего замерзну! Какая роскошь! Говорят, замерзнуть легче всего во сне. «Там в степи-и глухой за-амерзал ямщик…» Теперь уже эта мелодия привязалась. Надо попытаться заснуть. Да, попробуй усни, когда все тело кричит от невыносимого желания согнуться. Притупилась боль от разодранной кожи на руках и лице. Тело перестало чувствовать холод. Хотя бы согнуть немного ноги. Все отдал бы за возможность сесть. Или хотя бы повернуться на бок. Попробуем… Нет, не получается. Отталкиваться нечем.

Только теперь до меня дошел весь ужас моего положения. Нет, смерти я не боялся. Резня между различными «мастями» зековского контингента в лагерях была обыденным явлением, и к этому давно привыкли.

Далеко не все провинившиеся и приговоренные сходкой воры в законе гордо принимали смерть на месте. Некоторые пытались избежать суровой кары, и кое-кому это удавалось. Спасенного от казни администрация тут же изолировала. Бывший вор автоматически переходил в разряд «сук» [10], которые, объединяясь, также подчинялись неписаному, но более раскрепощенному закону. По своему закону «суки» имели право работать в зоне и в связи с этим занимали самые престижные места. Работая нарядчиками, комендантами, добровольными дружинниками, заведующими столовых, бань, карцеров и других лагерных служб, они ревностно следили за порядком в зоне, оказывая помощь администрации и создавая давление на всех остальных заключенных. В некоторых отдаленных лагерях даже практиковалось создание «отрядов самоохраны», где наиболее заслужившим доверие «сукам», с малым остатком срока, выдавалось оружие, и они несли службу совместно с военизированной охраной.

Воры в законе при любой встрече с «суками» обязаны были их уничтожать. По этой причине и «суки» уничтожали воров также при первой возможности. Но и у «сук» были случаи нарушения закона. Сумевший избежать наказания переходил в клан «махновцев» [11], которые вообще никакому закону не подчинялись. Существовали зоны, в которых несколько крепких мужиков держали власть в своих руках и не пускали туда представителей любой «масти». Называли они себя по разному: «дровосеки» [12], «лесорубы» [13].