Генрих Сечкин - На грани отчаяния

Насчет позвоночника - я как-то на одном из сеансов гастролирующего гипнотизера видел, как тот приглашал добровольца из зала и укладывал его головой на одну спинку стула, а пятками ног на другую. Да еще садился на него. Значит, позвоночник выдержит. Если же придется лететь, то внизу снег, а под ним мох. Вполне имеется шанс остаться в живых. Любой из этих вариантов гораздо предпочтительней возможности сгнить в проклятом бревне, будучи уже на четверть свободным.

Беда только в том, что ползти стало совсем невозможно. Оказывается, при продвижении коленки играли немаловажную роль. Теперь они бесполезным балластом торчат из бревна. Стоп! Но ведь я же могу согнуть их под острым углом и пятками оттолкнуться от штабеля! Попробуем. Если повезет и я не вывихну себе суставы в коленках и щиколотках, то удастся продвинуться еще на несколько сантиметров. Удалось! Еще немного, и на свободе окажутся пальцы рук.

Так сантиметр за сантиметром, обливаясь потом и кровью, с нечеловеческими усилиями я выползал наружу. Через некоторое время мне удалось пальцами рук зацепиться за край балана и, благодаря тому, что локти немного сгибались, продвинуться до поясницы. Теперь самое главное - не выскользнуть наружу. Необходимо продержаться до выхода локтей, нащупать какие-нибудь неровности на моем бревне или на соседних, ухватиться за них и уже с помощью рук выбраться на штабель. Правда, шансов удержать свое тело на весу, цепляясь одними пальцами за обледеневшую древесину, в то время пока голова еще в дереве, было ничтожно мало. Скорее всего, ничего не получится.

А ведь в детстве мне предлагали заниматься в акробатической секции цирковой студии. Отказался, дурень. А если вновь попробовать перевернуться на живот. Сейчас это сделать несравнимо легче. Получилось! Теперь отдых для последнего, решающего броска. Надо постараться нащупать ногами зазоры между бревнами. Если удастся опереться и вынуть голову, то дополнительно можно будет использовать бечевку, которой привязаны ко мне наволочки с вещами. При загрузке наволочки были протиснуты в балан с определенным усилием и роль небольшого тормоза должны сыграть. Полностью полагаться на прочность этой конструкции нет смысла, но какое-то усилие она возьмет на себя.

Интересно, Бизон тоже выбирается или спит спокойно? А если замерз? Перспектива остаться одному в тайге меня мало устраивала. Надо идти вначале на север, а потом на юг. Несколько сотен километров. А где север и где юг, мог распознать только Бизон. Ему перед посадкой посчастливилось закончить школу, и уроки географии не прошли даром.

Последнюю дистанцию мне удалось пройти в бешеном темпе. С остервенением и минимальной осторожностью вырывался я из жуткого плена, отчаянно извиваясь и отдавая себя на произвол судьбы. Просчитывать варианты уже не было сил. Полностью положившись на интуицию, я выкарабкивался из бревна, машинально нащупывая ногами неровности штабеля и цепляясь пальцами рук за все, что им удавалось нащупать. Сознание почти не работало. Мышцы разрывались от напряжения. Локти вышли наружу. Руки моментально сами ухватились за низ бревна. Упор затылком! Последнее усилие! Все!

Странное ощущение. Как будто все произошло не со мной. Я просто видел себя со стороны. Лежит громадный штабель леса. На вершине, судорожно цепляясь кончиками пальцев за обледеневшие торцы бревен, висит маленькая человеческая фигурка. Она сучит соскользнувшими и болтающимися над пропастью ногами, пытаясь найти какую-нибудь опору. Внизу, на краю величаво раскинувшейся тайги, поблескивает искрящимися снежинками речушка. Тишина такая, что слышен стук сердца висящего человечка. Значит, живой. А зачем? Чтобы испытывать нечеловеческие страдания? Для чего рождается человек? Чтобы потом умереть? Так какая разница, сейчас или после? Отпустил бы пальцы, и все! Чего мучиться-то?

Нет, это стучит не сердце. Слишком большие остановки. Ба! Так это же Бизон в соседнем балане демонстрирует признаки жизни. Не хотел бы я сейчас поменяться с ним местами. У меня хоть выбор есть. Хотя, если хорошо подумать - выбора нет. Не могу я расстаться с жизнью, оставив Бизона подыхать такой мучительной смертью. Лучше в другой раз…

Ноги сами собой нащупали торчащий дальше других торец бревна. Потом другой, повыше. Руки смогли продвинуться дальше и ухватились за выпуклые основания отрубленных сучков.

Медленно, экономя остаток, казалось, уже полностью исчерпанных сил, я карабкался вверх. Бечевка, с привязанными к ней двумя наволочками, находящимися еще в балане, тянула назад. Отвязать ее от себя было нечем. Руки заняты. Приходилось постоянно подергивать плечами, чтобы наволочки протискивались в бревне и постепенно освобождали бечевку. Последнее усилие, и я наверху. Сознание вновь потухло.

Очнувшись, я увидел себя лежащим на штабеле. Первое, что необходимо было сделать, - это найти бревно с Бизоном, удалить пробку и извлечь моего кореша из его опочивальни. Окинув взглядом верх штабеля, я убедился, что лесин такого огромного диаметра было всего три. Колотнув несколько раз ногой по балану, в котором по моим прикидкам находился Бизон, дабы вселить в него надежду, что спасение близко, я принялся с помощью бечевки выуживать наружу свои наволочки. Когда наконец они вылезли из бревна вместе с моей шапкой, я получил возможность прикрыть свою уже изрядно замерзшую плешь. Из наволочки я достал нож и усердно принялся им выдалбливать пробку. Здесь трудиться долго не пришлось. Она выскочила почти мгновенно.

- Бизон, ты живой?

- А ты чего, Сека, так долго колупался?

- Сам-то отдохнуть решил? - возмутился я. - И почему голос не подаешь? Я что, весь штабель должен перековырять?

- Не тяни резину. Хватай за ходули и вытаскивай, а я подсоблю слегка, - прогундосил Бизон. - А не вопил я, чтобы бесконвойники не услышали.

- Давно уехали твои бесконвойники!

Растянувшись на штабеле, я согнулся над бревном с моим друганом и, заглянув внутрь, увидел валенки. Надо же! Перед загрузкой в баланы я не обратил внимания на такую мелочь. Теперь стало все понятно. Вот почему Бизон так и не пытался вылезти. Во-первых, ступнями в валенках не поработаешь, а во-вторых, куда спешить-то? Тепло! Хорошо устроился! А я в сапогах, валенки мои в наволочке.

Сняв с Бизона теплую обувку, бечевкой от наволочек я связал ему ноги. Другой конец закрепил между бревнами. Для страховки.

- Слушай, как хорошо костыли вяжешь! Мусорком, часом, на свободе не работал? - захихикал Бизон.

- Ты, фраерская рожа! Еще раз пошутишь так, и болтаться тебе на этой веревке до начала лесосплава!

Пока я вытаскивал эту образину, мы еще неоднократно обменялись любезностями. Наконец счастливый Бизон уселся напротив и с любопытством начал меня разглядывать.