Кузьма Белоконь - В пылающем небе

В полк прибыли молодые летчики – Иван Харлан, Николай Малюта, Владимир Корсунский, Владимир Бойко, Илья Якушин. Это были совсем юные ребята.

– Что же я с вами буду делать, в полку-то ведь нет учебного самолета, – недовольно сказал командир полка после их доклада о прибытии к месту службы.

– А його нам и нэ трэба, обийдэмося, – вытянувшись по команде смирно, ответил за всех Харлан.

– Ах, во-о-от как! Я вижу, смелый ты. – И после короткой паузы добавил: – На земле. Посмотрю, каков ты в воздухе будешь.

Мироненко подозвал Ермилова и приказал:

– Вот, майор, пополнение пришло. Проверь, что они знают по боевому применению, и организуй с ними полеты. Обрати внимание вот на него, – и кивком головы указал на старшего сержанта Харлана.

У нашего командира не так просто получить похвалу за технику пилотирования. Но Иван Харлан так слетал, что Мироненко подошел к нему и строго сказал:

– Молодец, вот так и летай.

Полк остался «безлошадным», и подполковник Мироненко получил приказ убыть в район Баку на кратковременный отдых и пополнение самолетами и летчиками.

Возле небольшой железнодорожной станции расположился первоклассный по тому времени аэродром с бетонированной взлетно-посадочной полосой. Базировавшиеся здесь истребители улетели на фронт в первые дни войны, и в авиагородке остались только семьи летчиков. Хотя в небе тут спокойно, на земле шла напряженнейшая работа: авиаремонтные мастерские день и ночь восстанавливали самолеты. Искореженные в боях машины сгружали с железнодорожных платформ, тащили на буксирах с полей и направляли в мастерские, как в госпиталь раненых воинов. Неутомимые руки рабочих – а это были почти одни подростки – «выхаживали» эти машины, и они снова улетали на фронт. Подбитых самолетов было много, а людей нехватало. Тогда наши техники предложили свою помощь и стали трудиться вместе с бригадами мастерских. Рабочие удивлялись сноровке фронтовиков, их знанию самолета, умению быстро находить разумное решение.

Особенно отличились Андрей Комашко, Ефим Кирша, Андрей Фурдуй, Николай Дудиков, Михаил Базиленко, Георгий Жорник, Владимир Сокирко, Анатолий Лукшин, Иван Алексеенко, Павел Фабричный и Борис Бигаев. И, конечно же, инженер полка Николай Романков. Он успевал везде: руководил техсоставом в мастерских, возглавлял приемку отремонтированных самолетов, контролировал подготовку машин к опробованию в воздухе. Где только брались силы и энергия у этого щуплого, низкорослого человека!

В результате совместных усилий технического состава полка и рабочих мастерских за месяц было восстановлено 18 почти безнадежных «илов».

А у летчиков уже стало правилом: попадая в тыл, браться за учение. Да это и понятно: на фронте не было такой возможности, хотя каждый понимал, что недостаток опыта приходилось оплачивать дорогой ценой.

Всем был замечателен «ильюша» – так мы с любовью называли свой самолет. Вот только по-прежнему сказывалось отсутствие огневой точки для защиты задней полусферы. Мы и во сне видели воздушного стрелка за пулеметом, отражающего атаки вражеских истребителей сзади. Но пока, к сожалению, только во сне, а наяву этого не было. Поэтому изыскивали и отрабатывали в воздухе различные тактические приемы: «оборонительный круг», «ножницы» и другие. Кроме того, совершенствовали технику пилотирования, полеты над морем – словом, осваивать было что. Да и молодых летчиков надо было хорошо подготовить.

В свободное время не давала скучать полковая самодеятельность. Сколько у нас было талантливых ребят и девушек! В ансамбле тридцать человек, и у каждого разнообразные способности. Анна Вавинская не только прекрасно пела, а и поэзией увлекалась, мастер по авиавооружению трубач Чебышев писал музыку на ее стихи. О Георгии Коваленко и говорить не приходится. Не только в боях уже успел проявить себя смелым летчиком, но и в самодеятельности был неутомимым энтузиастом, сам сочинял куплеты, к ним же придумывал мелодии и по-прежнему не расставался с гитарой.

Ансамбль песни составили комиссар эскадрильи Плотников, механики самолетов Фурдуй, Доброхлеб, Гуменюк, Фабричный и парторг Павловский. Возглавлял весь коллектив любителей искусства Георгий Жорник. Душой полковой самодеятельности был комиссар полка Немтинов. Какой репертуар составить, как приобрести музыкальный инструмент, где взять тексты новых фронтовых песен – во всем советовались с Алексеем Николаевичем, находили у него поддержку и помощь.

Здесь я впервые увидел нашу советскую «кинозвезду первой величины» Любовь Орлову, которая в это время снималась на Бакинской киностудии. Это был незабываемый вечер. Никогда так не готовились наши «артисты», как к этому концерту. Шутка ли, вместе с ними будет выступать известная всему миру артистка! В зале – яблоку негде упасть. Открывается занавес, и хор, руководимый Жорником, исполняет песню о Днепре. Ребята и девушки пели сильно, вдохновенно, слова песни брали за душу. Зал замер.

Последние слова прозвучали торжественно, как клятва, и зал взорвался аплодисментами. Все встали, долго кричали «Молодцы!» и вызывали на «бис». Такого успеха исполнители не ожидали, и это настолько их окрылило, что всю программу первого отделения они провели блестяще. Второе отделение заняла Любовь Петровна Орлова. Надо было видеть счастливые лица фронтовиков в те минуты встречи со знаменитой артисткой!

Потом к нам не раз приезжали фронтовые бригады артистов, и всегда мы их сердечно благодарили. После концертов улетали на боевое задание с еще большим зарядом ненависти к врагу, и эту ненависть вкладывали в меткий огонь по гитлеровским захватчикам.

В этот вечер я сидел рядом с Громовым. После концерта вместе шли в казарму.

– Вот некоторые говорят, – рассуждал Громов, – что воюет только тот, кто непосредственно стреляет по фашистам. А я, браток, иначе думаю. Воюют не только такие, как мы с тобой. Не пулей, так словом, песней разят гитлеровцев наши писатели, поэты, композиторы, артисты. После такой песни о Днепре, какую дали фронтовикам Долматовский и Фрадкин, мы готовы горло грызть каждой фашистской сволочи. Не так, что ли? Хоть и до Кавказа добрался, до берегов Волги дошел Гитлер, все равно ему не быть на нашей земле. Ведь весь народ поднялся против оккупантов. Не на тех нарвался и плохо он нас знает, – со злостью заключил Федор.

На следующий день до обеда мы летали, а во второй половине дня погода испортилась, и майор Фомин распорядился отправить летчиков в казарму.