Юрий Сааков - Любовь Орлова. 100 былей и небылиц

– Ничего подобного, – упорствуют те, кто отрицает все это. – Любовь Орлова родилась во вполне обычной, если не сказать, захудалой дворянской семье («дочь дворянина», как пишется на ее сайте в Интернете) Петра Федоровича Орлова, статского советника, и его жены, Евгении Николаевны Сухотиной, отдаленной родственницы Л. Толстого…

Как и орловские «были», орловские «небылицы» начинаются с «дедушки» Толстого. То и дело пишут, что на одном из яснополянских снимков великого писателя можно увидеть сидящую у него на коленях маленькую симпатичную девочку – будущую знаменитую артистку. На самом деле такого фото нет – ни в яснополянском, во всяком случае, собрании толстовских материалов, ни в хамовническом, в Москве.

Тем не менее та же Н. Голикова вспоминает: «Рассказ о том, как маленькая Любочка сидела на коленях великого старца, сопровождал все мое детство». Может, эта семейная легенда и стала поводом для разговора об уникальной фотографии. Однако ничего больше, кроме того, о чем мы рассказали в первой части – о письме, посланном Любочкой писателю и его ответе ей, – видимо, не было.

И еще одна, по порядку, «детская» небылица. Говоря о сувенирах, доставшихся Орловой от Ф. Шаляпина, пишут о том, что великий певец сочинил для семилетней Любочки некие стишки и написал их на обратной стороне своего фото.

Но в отличие от другого великого актера, В. Качалова, сделавшего это 30, даже 35 лет спустя, Ф. Шаляпин ничего не сочинял: он просто переписал слова старинного романса с неожиданно серьезным для малолетки Орловой текстом:

И уже от себя певец дописал: «Маленькому дружку моему Любочке 22 августа 1910 года».

«Моему маленькому дружку Любочке

Так что только к этому, ко времени года накануне осени, можно отнести «побледневшие и увядшие цветы» в столь меланхоличной для восьмилетнего ребенка шаляпинской надписи.

Вот, собственно, и все «детские» небылицы Любочки Орловой. Остальные начались гораздо позже, когда сидевшая якобы на коленях великого старца девочка стала Любовью Петровной Орловой, «звездой» советского экрана и пр. Даже незадолго до этого, когда она только снималась в «Веселых ребятах» и на нее, безумно, по ее собственному признанию, влюбленную в Александрова, положил якобы глаз и его оператор В. Нильсен. И может, потому, что актриса не ответила ему взаимностью, писал из Гагр, со съемок «Веселых ребят», тому же игравшему с Любочкой Боровичка в шаляпинском «Грибном переполохе» М. Штрауху: «Но хуже всего, когда на площадке появляется «хозяйка». Гриша (Александров. – Ю. С.) совсем потерял голову и сразу после окончания картины собирается жениться».

Но Орлова и Александров не стали ждать окончания «Веселых ребят» и расписались в процессе съемок.

Актриса тоже как-то странно путалась насчет оператора. Когда ее спрашивали о причинах его последующего ареста и уничтожения, она объясняла это тем, будто Нильсен позволил сказать, что «Волга-Волга» – порядочная дрянь», а она была любимой картиной Сталина.

Но, во-первых, Нильсен сам был одним из первоначальных (с Александровым) соавторов сценария «Волги-Волги». Во-вторых, будучи ее оператором, он был арестован в середине съемок, когда «Волга-Волга» еще не успела стать «любимой картиной» Сталина.

В. Нильсен действительно хаял, но только первый фильм Александрова – в том же письме М. Штрауху: «Снимаем жуткую халтуру, тем более вредную, что все это, несомненно, будет иметь успех и станет стилем советского кино на неопределенное время. Трудно себе представить, до каких пределов может дойти дурной вкус и пошлятина в каждой мелочи, начиная с композиции кадриков и кончая подбором костюмов и актерской работой».

Но как бы ни складывались отношения Орловой и Александрова с Нильсеном на первой картине, он не менее виртуозно, чем ее, снял «Цирк» и половину «Волги-Волги». Так что разговоры о первоначальной влюбленности оператора в актрису и их последующей, на почве отсутствия взаимности, отчужденности только разговоры…

Нильсен – ладно… Но когда «Веселые ребята», как он сам говорил, были «уже на выданье», на Орлову якобы положил глаз и тогдашний министр кино Б. Шумяцкий. Поэтому, мол, и был таким стойким защитником картины и самого Александрова. И никому, кто подымал голос против фильма – а таких было тьма! – не давал спуска. И хотя якобы было за что, но Орлова и министру не ответила взаимностью.

Но Б. Шумяцкий защищал «Веселых» ребят» не из-за любви к их очаровательной героине, а прежде всего по долгу службы.

Да и по убеждениям. Не зря заграница назвала их «идеология как развлечение масс». А сам Шумяцкий писал: «Кинофильма и ее успех находятся в прямой связи со степенью занимательности ее сюжета, поэтому мы обязаны требовать от наших мастеров постановки сюжетно сильных и фабульно организованных произведений».

Этому особенно соответствовал уже следующий фильм Г. Александрова «Цирк», который нуждался в защите Б. Шумяцкого в гораздо меньшей степени, чем «Веселые ребята». Министр обиделся на Александрова только в начале работы над «Волгой-Волгой», когда ему показалось, что Ильинский-Бывалов умышленно загримирован и одет под него, Шумяцкого. Так и не успел, бедный, в этом разувериться – сгинул в 38-м году вместе с Нильсеном и бессменным александровским директором Ю. Даревским. Обвиненным… в умышленной – для революционных якобы боев в «Ленине в Октябре» – закупке «Мосфильмом» оружия, реставрации его и последующем использовании в «настоящем» контрреволюционном перевороте.

Так что неразделенная любовь к Орловой репрессированного министра такая же небыль, как страсть к актрисе разделившего его судьбу оператора.

Следующую небылицу о «репрессиях» вокруг Орловой приводит и сам же ее отвергает Д. Щеглов – сторонник древнейшего и знатнейшего происхождения актрисы в книге «Любовь и маска».

… Будто на первом же, после «Веселых ребят», приглашении в Кремль Сталин, очарованный «живой» Анютой еще больше, чем экранной, предложил Орловой просить у него «все, что угодно было ее душе».

А «душе было угодно» хоть что-нибудь знать о судьбе первого мужа актрисы, уже несколько лет как арестованного Андрея Берзина. Александров при этом стоял рядом и не мог не слышать, о чем просит Сталина его жена. И не переживать при одной мысли о том, как такое «необычное» пожелание воспримет вождь.