Юрий Сааков - Любовь Орлова. 100 былей и небылиц

Актер в то время очень дружил домами с жившей там же, в Ленинграде, К. Шульженко. И когда она якобы прослышала о фильме, идея которого принадлежит ее другу, Клавдия Ивановна очень рассчитывала, что будет сниматься с ним в главной женской роли. Утесов, не знавший раньше Александрова, решил, что уговорить его снимать Шульженко в роли Анюты будет проще простого. Но не тут-то было! Александров стоял насмерть против утесовской протеже. Это не просто со слов, все это теперь публикуется – в книге, например питерского эстрадника Г. Орлова «Свой среди своих»:

«Оно и понятно – на роль Анюты уже была утверждена бывшая балерина (?!), ученица Станиславского (?!) Любовь Орлова, жена Александрова (?)".

А в книге В. Хотулева о самой Шульженко говорится, будто, поняв, что Анюта ей, однажды и не очень удачно снявшейся в немом кино, не светит, Клавдия Ивановна страшно расстроилась, «отчего произошло даже некоторое охлаждение между ее семьей и семьей Утесова».

Последний, обиженный в свою очередь за Шульженко, стал говорить: «Орлова сама пришла на кинопробу и, по свидетельству Александрова, он сходу, только посмотрев на актрису, забраковал ее, даже не стал делать пробы. Но она пустила в ход все свое артистическое обаяние и женские чары и добилась своего».

Договорились теперь уже и до того, будто сам Александров приревновал его к Орловой, которую тот якобы привел на съемки «как свою хорошую знакомую Любу».

А «хорошая знакомая Люба» подумала, как пишет «Мир новостей»: «А почему бы ему (Александрову. – Ю. С.) не взять меня?» – и в результате, как называет свой материал «Российская газета»: «Любовь Орлова сама пригласила себя на первую роль».

Когда в статье об истории создания «Веселых ребят» я опубликовал обнаруженное в РГАЛИ письмо В. Нильсена М. Штрауху, то уж никак не предполагал, что из некоторых его совершенно однозначных фраз будут сделаны столь многозначные выводы.

Нильсен, например, пишет: «Гриша (Александров. – Ю. С.) на меня зол, так как я, очевидно, мешаю ему изгаляться перед легковерными слушателями. Но мне чертовски надоел весь этот салон с наигранным джентльменством».

И ничего не имеет в виду, кроме того, что умевший интересно и смешно рассказывать Александров теперь, после поездки в Америку, вообще не уставал потешать своими байками «легковерных слушателей». И всем своим видом старался изобразить этакого голливудского, в «тропическом шлеме и мексиканских штанах», как писал о нем Н. Эрдман, режиссера. И не только внешне, но и в манере общения, чересчур, может, «аристократической», с окружающими. Что и показалось тоже и даже раньше Александрова побывавшему в «заграницах» В.Нильсену «салоном с наигранным джентльменством».

– Оказывается, – догадываются теперь, – «наигранное джентльменство» было в другом – в «общей голубоватости» Александрова, который за 10 лет до этого пребывал якобы в интимной связи с С. Эйзенштейном и теперь, когда эта связь оборвалась, демонстрировал всем, и прежде всего Орловой, свою мужскую самостоятельность.

Оказывается, считает А. Нимко, пишущая о «мифах и легендах Любочки и Гришеньки», В. Нильсен знал об этом наигранном джентльменстве, а «Любочка», 95-летию которой посвящено это «открытие» (эта дата почему-то наиболее широко отмечалась в прессе), «до самого загса не знала об общей голубоватости своего будущего мужа».

А когда, мол, узнала, продолжает приводить слухи А. Нимко, не придала этому столь принципиального значения, какое бы придала любая женщина, и лишь бы продолжать карьеру «звезды» с Александровым – согласилась на все.

«Ее ничуть не смутили нетрадиционная сексуальная ориентация будущего мужа, повторяют вслед за Нимко, и его нетрадиционные отношения, с С. Эйзенштейном в частности, что в киношном мире ни для кого не было секретом. Супруги прожили вместе четыре десятилетия, стараясь всегда и везде подчеркнуть, какая они идеальная пара».

…Тут остается только пожалеть, что Орлова и Александров не жили в нынешние времена. Когда знаменитая голливудская пара Николь Кидман и Том Круз каждый раз, стоило только «желтой» прессе заикнуться об их фиктивном, якобы из-за гомосексуальности Круза, браке, тут же подавала в суд и выиграла в обшей сложности на этом скандальном деле несколько миллионов долларов.

Впрочем, виноваты не только времена. Во-первых, на Западе отсуживали за подобные иски немалые деньги всегда. Просто в Советском Союзе не было «желтой» прессы, были только «слухи», а на слухи иск не подашь. А если бы и была такая пресса, вряд ли бы она выступила так откровенно, как А. Нимко:

«Зачем променял? (в смысле Александров Эйзенштейна на Орлову. – Ю. С.). Затем, что это связь была порочащая. Зачем она с ним не развелась, когда «наигранность» объяснилась? Затем, наверное, что помнила нищую юность и свое непролетарское происхождение».

Остается предположить одно: вдруг дожила бы «звездная» пара, хотя бы один из них, до сегодняшних измышлений на их счет: повели бы они себя так наступательно, как Кидман и Круз?

…Но что толку предполагать: в отличие от американских «звезд», Орлова и Александров вступили, оказывается (помимо того, что зарегистрировались в загсе), в чисто деловой союз. «Мужчина и женщина, пишет об этом союзе А. Нимко, – договорились». Тем более, объясняет она этот странный «договор», что «мужчину и женщину мучил страх. Страх остаться безвестными, в бедности, навеки в советском лагере. Или того хуже – в лагере исправительном».

Но о каком страхе «безвестности» могла идти речь в 33-м году? Александров был уже известный, хотя и работавший под началом Эйзенштейна, режиссер. Его – не успел он вернуться из Америки – принимал А. Горький, на даче у которого он запросто беседовал со Сталиным и ублажал слух вождя той же привезенной из-за океана и стоившей ему потом столько нервов «Аделитой».

Л. Орловой, конечно, и не снились такие «беседы» – она-то и в кабинет к своему непосредственному шефу, Немировичу, входила с трепетом. Но была восходящей звездой музыкального театра и любимицей не любимицей, но всячески – и не только, говорят, творчески – опекаемой тем же Немировичем-Данченко.

А насчет «бедности», которой, якобы, актриса и режиссер боялись не меньше, чем безвестности, то Орлова к этому времени жила уже в номере люкс «Националя», снимаемом в качестве квартиры ее неофициальным вторым мужем работающим в СССР немецким специалистом. И там же, в апартаментах «Националя», начала собирать свою дорогую коллекцию хрусталя, по поводу которой острил С. Образцов и которая так поразила скромную в этом отношении Ф. Раневскую, когда «Любочка» привела в «Националь» своего «Фея», как она называла актрису.