Юрий Сааков - Любовь Орлова. 100 былей и небылиц

Но даже если такое и возможно, смущает опубликованное уже после ее кончины на 93-м году интервью с актрисой Е. Мельниковой, игравшей Райку, партнершу Орловой в «Цирке». В котором она рассказывает, что играла перед ранеными с Г. Милляром «Предложение» А. Чехова. Но вместо аплодисментов услышала какой-то стук. И чуть не плача выбежала из палаты.

– Что с вами, деточка? – спросила медсестра.

– Они не хлопают… – разревелась «Райка».

– Что вы! – успокоила ее сестра. – Они вам аплодируют… костылями. У них ведь ампутированы руки…

Такое вот трагическое «совпадение» у обоих героинь веселого «Цирка».

Вернувшись с Орловой из поездки на Венецианский фестиваль в 1947 году и превратив ту, с заездом по обратной дороге в Париж, в целое послевоенное европейское турне, Александров делился в прессе богатыми зарубежными впечатлениями. Писал о них в «Правде», «Крокодиле», даже в журнале «Вокруг света».

…Где рассказал о посещении Орловой знаменитых, под Венецией, стекольных заводов в Мурано и Бурано. Не успела там актриса заикнуться, что в Советском Союзе нечто подобное процветает в городе Гусь-Хрустальный Владимирской области, не успел переводчик перевести ее слова, как одни из венецианских стеклодувов тут же, на глазах изумленной советской «звезды», выдул стеклянного «гуся» и преподнес ей в память о том месте у нее на Родине, где работают его уникальные коллеги.

Все так: и «гусь» был, и хранился в орловской коллекции зарубежных сувениров. Но чтобы так быстро?!..

Говорили, что когда С. Эйзенштейна спросили, в чем главная разница между ним и Г. Александровым, он, как всегда и в шутку и всерьез, ответил:

– Когда мы вернулись из Америки, я привез десять чемоданов книг, а Александров – десять чемоданов костюмов.

(Фото, где Эйзенштейн снят на везущем его на Родину пароходе с горой из десяти «книжных» чемоданов, сохранилось.)

Конечно, это шутка, хотя и с долей истины. Однако находились и такие, которые воспринимали слова александровского шефа буквально и к десяти чемоданам режиссерских костюмов добавляли красный американский «бьюик», который он, якобы как В. Маяковский «рено» из Парижа, тоже притащил из-за океана. И потом, сойдясь с Орловой, раскатывал с ней в этом «бьюике» по Москве. Ее так и прозвали – «девушка в красной машине», хотя «девушке» шел уже четвертый десяток…

Но был ли «бьюик» александровской собственностью? Вспоминая о «Цирке», режиссер пишет о нем, но не как о личной машине, а как о весьма экзотичном реквизите, принадлежавшем якобы фильму. И когда по неосторожности красавец-бьюик обо что-то стукнули, шутник В. Володин, игравший директора цирка, ходил вокруг и приговаривал:

– Ах, ах, разбили стекло, американское, небьющееся!..

Так что чем был красный «бьюик» – александровской собственностью, студийным реквизитом или собственностью режиссера, которой за неимением в Москве подобного пользовались напрокат, – неизвестно.

В том же, наделавшем столько шума «Блефе во имя триумфа» Ф. Медведев, поленившись дойти до Новодевичьего кладбища и навестить могилы тех, про которых наплел столько небылиц, пишет о том, что последняя жена Александрова, бывшая до этого его невесткой, так ненавидела не пускавшую будто ее на порог Л. Орлову, что когда помер и Александров, она в слепой ненависти к его предыдущей жене «раскидала» их могилы по разным углам Новодевичьего.

Зато И. Изгарышев в «АИФ», проливший, как ему кажется, некоторый свет на причину нелюбви Орловой к жене александровского сына, озвучивает «внуковские» слухи о том, что Галя была «по совместительству» и любовницей отца, и внук режиссера, Григорий Васильевич Александров-младший, является одновременно и его сыном.

Но постоянный «аифовский» автор точен, в отличие от Ф. Медведева, хотя бы в одном: могилы актрисы и режиссера не в разных концах кладбища, а в одном месте, напротив друг друга – через тропинку. Так что хотела этого невестка-жена Александрова или нет, но в этом есть какой-то тайный смысл: скромные, высеченные на могильных плитах барельефы режиссера и актрисы как бы вглядываются друг в друга через кладбищенскую дорожку…

Бывает, что каждая из характеристик, данная человеку его благодарными или не очень потомками, по-своему верна, даже остроумна. Но, сложенные вместе, – особенно если их великое множество, – они делают образ того, кого характеризуют, чем-то уж совсем непохожим на оригинал.

С Л. Орловой это случилось как ни с каким другим, даже самым прославленным советским артистом. Из современных – за последние 10-15 лет характеристик, даже формул, выведенных по поводу ее личности и творчества, можно сложить многостраничный список. Приведем десяток первых, пришедших на память:

1. «Орлова – это Марлен Дитрих + советская власть».

2. «Домработница с Красной площади».

3. «Сказка о самой себе».

4. «Приключения Золушки в стране большевиков».

5. «Примадонна сталинского экрана».

6. «Гранд-дама сталинского экрана».

7. «Всенародная Золушка».

8. «Невенчанная первая леди великого государства».

9. «Астральная жена Сталина».

10. «Мона Лиза советской эпохи».

Забавно, что «Мона Лиза» великого Леонардо является знаковым изображением, этаким экслибрисом серии «Женщина-миф», в которой в издательстве «Москва-Олимп-Смоленск-Русич» вышла книга Щеглова об Орловой «Любовь и Маска».

И еще характерный нюанс: ровно половина этих характеристик связывает артистку с образом вождя всех народов. И это тоже звучит небылью, если поверить тому же Щеглову и его рассказу об истинном отношении актрисы к «этому мерзавцу» Сталину.

Самое интересное, что о многих небылицах, которые рассказывал о супруге Александров, она и понятия не имела. Большинство из них были, правда, совершенно безобидны. Так что если бы Орлова и узнала о них, она ничуть бы не обиделась на супруга.

….Вот при первой же встрече с назначенным на его фильм «Человек человеку» вторым режиссером А. Бобровским Александров говорит ему:

– Кстати, Любовь Петровна просила передать вам свой привет!

«Я опешил, – признается Бобровский в воспоминаниях, которые мы уже цитировали. – Мне? Привет? Не издевается ли мэтр?

Я смотрел ему в глаза и ничего не мог в них прочесть, кроме честности и преданности. Честности ко мне и преданности Любовь Петровне».

И А. Бобровского, впоследствии известного режиссера, автора «Возвращения «Святого Луки» и других остросюжетных фильмов, можно понять. Ко времени разговора с Александровым он успел лишь дважды побывать «вторым», опять же режиссером, на картинах такого же, курсом раньше, герасимовца С. Самсонова: «Попрыгунья» и «За витриной универмага». Так что «приветы», которые «звезда» передавала «второму режиссеру», никак не укладывались в его скромном сознании. Тем более что на фильм ее мужа он опять, в третий уже раз, был приглашен «вторым» и до собственной карьеры и будущей известности ему еще далеко. Особенно Бобровского поразило дальнейшее: