Юрий Емельянов - Троцкий. Мифы и личность

Троцкий считал, что искусственный характер российского государства, работающего лишь на самого себя и оторванного от других классов, превратил его в колосс на глиняных ногах. Оторванная от государства российская буржуазия была неспособна отстоять свои интересы. Развивая положение Парвуса о возможности прихода пролетариата к власти в ходе российской революции, Троцкий писал: «В стране экономически более отсталой пролетариат может оказаться у власти раньше, чем в стране капиталистически передовой. В 71 г. он сознательно взял в свои руки управление общественными делами в мелкобуржуазном Париже – правда, только на два месяца, – но ни на один час он не брал власти в крупно-капиталистических центрах Англии или Соединенных Штатов. Представление о какой-то автоматической зависимости пролетарской диктатуры от технических сил и средств страны представляет собой предрассудок упрошенного до крайности «экономического» материализма. С марксизмом такой взгляд не имеет ничего общего. Русская революция создает, на наш взгляд, такие условия, при которых власть может (при победе революции – должна) перейти в руки пролетариата, прежде чем политики буржуазного либерализма получат возможность в полном виде развернуть государственный гений».

Это положение Троцкого повторяло мысли Парвуса, изложенные им еще в начале 1904 года на страницах «Искры». Парвус считал, что «революционное временное правительство России должно стать правительством демократии рабочих», а «так как социал-демократическое правительство находится во главе революционного движения… это правительство будет социал-демократическим». Отголоском этих идей явился лозунг Троцкого «Без царя, а правительство – рабочее».

Эти идеи были впоследствии подвергнуты резкой критике со стороны Ленина, который увидел в них недооценку роли крестьянства в революции и стремление «перепрыгнуть» через этап буржуазно-демократической революции сразу же к пролетарской. Считая, что Троцкий на деле лишь мешает развитию революции, Ленин писал: «Троцкий на деле помогает либеральным рабочим политикам России, которые под «отрицанием» роли крестьянства понимают нежелание поднимать крестьянство на революцию». Нигилистическое отношение к крестьянству было характерно для западноевропейской социал-демократии. Перенося такие оценки на Россию, Троцкий лишь повторял установки, которые он считал бесспорными, потому что они были рождены на «передовом» Западе.

Отношение к революционному потенциалу российского крестьянства стало водоразделом между большевизмом и европейской социал-демократией. Впоследствии Сталин противопоставлял «равнодушное, а то и отрицательное отношение к крестьянскому вопросу» партий II Интернационала позиции Ленина, который, по его словам, исходил из «признания в рядах большинства крестьянства революционных способностей и… возможностей их использования в интересах пролетариата».

Правда, такое признание не означало, что в рабоче-крестьянском союзе, о необходимости которого говорил Ленин, крестьянство играло равноправную роль. За крестьянством оставалась лишь роль «резерва революции», и в этом проявлялось отношение к нему всех горожан, в том числе и бывших крестьян, превратившихся в городских рабочих. Нежелание видеть в крестьянах равноправного партнера стало источником многих политических ошибок и социальных катастроф в нашей стране в XX веке.

В отличие от рабочего класса Западной Европы начала XX века, российский пролетариат состоял в основном из вчерашних крестьян и сохранял тесные, часто родственные, связи с деревней. С точки зрения Троцкого наличие этих связей было проявлением отсталости российского пролетариата. На самом деле они способствовали сохранению в сознании российских рабочих многих сильных черт, рожденных в традиционной крестьянской общине (духовная энергия, живость ума, любознательность, требовательность к себе, способность к упорному труду, коллективная взаимовыручка и т. д.). Именно эти качества российского пролетариата, рожденные крестьянской, народной культурой, позволили ему стать решающей силой в превращении нашей страны в течение XX века в одну из величайших держав мира.

То обстоятельство, что руководство большевистской партии во главе с Лениным высоко оценивало возможности российского пролетариата, в конечном счете легло в основу идеи о возможности начать социалистическую революцию в России, не дожидаясь революции на Западе. В дальнейшем же представление о мощном потенциале русского пролетариата позволило Сталину выдвинуть тезис о построении социализма в одной стране. Заявление же Солженицына о том, что у Ленина был «стратегически задуманный удар по русскому народу как главному препятствию для победы коммунизма», является совершенно голословным.

Принижение возможностей российского пролетариата и русского народа проявлял не Ленин, а Троцкий. Даже когда Троцкий говорил о «пролетарской диктатуре», эти заявления могли служить для прикрытия установления режима, который бы привел к установлению не социалистического, а буржуазного строя. Из рассуждений Троцкого о диктатуре пролетариата, которая должна быть установлена в России в ходе революции, следовало, что речь идет о диктатуре социал-демократической партии, которая будет управлять именем пролетариата. При этом он ссылался на опыт французской революции и сравнивал будущую диктатуру пролетариата в России с диктатурой якобинцев в ходе французской революции. «При таких условиях, – писал Троцкий, – русское крестьянство будет… не меньше заинтересовано… в поддержании пролетарского режима…, чем французское крестьянство было заинтересовано в поддержании военного режима Наполеона Бонапарта». Получалось, что «пролетарская диктатура» могла стать аналогом диктатуры либо Робеспьера, либо Бонапарта. Похоже, что речь шла о том, чтобы повторить в «отсталой» России буржуазную революцию, которая совершилась сто с лишним лет назад во Франции.

Троцкий считал, что власть «пролетарской диктатуры» в России не могла стать прочной. Главную опасность он видел в «низком уровне» крестьянского населения. «Мелкобуржуазный характер и политическая примитивность крестьянства, деревенская ограниченность кругозора, оторванность от мировых политических связей представят страшное затруднение для упрочения революционной политики пролетариата у власти», – писал он. Троцкий был уверен, что пролетарская власть «натолкнется на политические препятствия гораздо раньше, чем упрется в техническую отсталость страны… Предоставленный своим собственным силам, рабочий класс России будет неизбежно раздавлен контрреволюцией в тот момент, когда крестьянство отвернется от него».