Вильфрид Штрик-Штрикфельдт - Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение

Частным образом был подготовлен путь к американским друзьям. Бок, после тщательного рассмотрения, поддержал это начинание. Он указывал, что Гитлер дал руководству морскими силами ясный приказ: не предпринимать ничего, что могло бы побудить Соединенные Штаты отказаться от нейтралитета в отношении Германии. Хотя президент Рузвельт и поддерживал англичан в Атлантике, Гитлер хотел избежать открытого разрыва с США. В этом Бок видел шанс для осуществления наших намерений. В дальнейшем выяснилось, что меморандум может быть переслан лишь официальным путем. Так что первоначально намеченная «частная акция» отпадала. А официальным путем был путь через нацистскую партию, что давало очень слабую надежду на успех, хотя даже Советы в свое время не отвергли предложенной Гувером и Нансеном помощи. (Эту помощь Нансена-Гувера мы и привели в своем меморандуме в качестве примера.)

Когда Бок узнал, что призыв о помощи должен идти через нацистскую партию, он возвратил меморандум его составителям, выразив своё сожаление, что он не пойдет.

Через два месяца – 7 декабря – японцы напали на американский флот в Пирл-Харборе, а 11 декабря Гитлер выступил в рейхстаге со злобной речью, объявив в ней войну Соединенным Штатам.

В длинные осенние и зимние ночи я сидел над различными докладными записками. Разъяснять, убеждать, вновь и вновь разъяснять – такова была задача, которую я себе поставил.

Если меморандумы военного значения полагалось передавать по служебным инстанциям, то никто не мог мне помешать излагать волновавшие меня темы в форме рассказов, драм или картин (хотя до тех пор я лишь изредка выступал на этом поприще) и распространять эти произведения возможно шире.

Таким образом возник мой набросок для театра: «Бог, молот и серп». Я пересылал его по полевой почте в письмах жене, а она устроила перепечатку, а затем и размножение. Эта драма была закончена в январе 1942 года и разослана двумстам адресатам. Прежде всего, она попала к старшим офицерам германской армии. Но она предназначалась и для политических кругов, а в них я не имел вообще никаких связей. Поэтому мне пришлось прибегнуть к помощи друзей, пересылавших драму с нейтральной рекомендацией. Так получили свои экземпляры Эмми Геринг, Розен-берг, гаулейтер Грейзер, министр Франк, Альфред Ингемар Бернд (из министерства пропаганды) и другие лица. Из моей прошлой деятельности у меня сохранились контакты с промышленниками Рурской области. Через их связи в широких деловых кругах я мог действовать сам.

В другом произведении, написанном также в 1941 году и позже доработанном, я попытался критиковать политику нацистской партии в России под завуалированным заголовком «Недомыслие империалистов времен кайзера Вильгельма». Я цитировал высказывания 1915–1918 годов, почти полностью совпадавшие с языком самых бешеных нацистов.

«Если мы хотим построить новую Европу, – писал я, – мы должны очистить наше сознание от иллюзий империалистов кайзеровских времен… Недопустимо, чтобы тени прошлого стали между народами Европы и германским фюрером, который 7 марта 1936 года заявил: «Европейские народы представляют собою теперь одну семью». Если новая Европа будет строиться старыми империалистическими методами подавления, разбоя и эксплуатации, то, даже обесправленная и подчиненная, Россия будет таить в себе большую опасность. Горе победителю, который должен бояться побежденного!»

И дальше был поставлен вопрос: как представляют себе «неисправимые империалисты», после «окончательной победы», управление страной с 4700 городов и 170 миллионами жителей?

В лесном лагере «Красный Бор» я нередко сопровождал Бока в его прогулках, причем он посвящал меня в свои полные забот мысли. Они постоянно вращались вокруг начатой операции на подступах к Москве. Сможем ли мы держаться в этом огромном городе, если он будет занят? И еще более угрожающим представлялось ему положение, если город будет не занят, а лишь окружен, как Ленинград.

Бок предвидел катастрофические последствия, которые возникли бы в этом случае. Бок понимал, что Москва должна быть взята, прежде всего, не как военный узел, а как политический центр сопротивления. (Позже я узнал, что по категорическому распоряжению Гитлера возможная капитуляция Москвы должна была быть отклонена.)

Бок не был национал-социалистом. Происхождение и воспитание предопределили его отрицательное отношение к национал-социализму и к Гитлеру. С другой стороны, они же обуславливали его отталкивание от любой формы неподчинения и его уважение к конституции и к должности главы государства. Фельдмаршал фон Бок, как и многие другие немецкие патриоты, до какой-то степени приветствовал приход Гитлера к власти, не приемля в то же самое время идеологии национал-социализма. Успешное занятие Рейнской области (вмешательства западных держав не последовало!), казалось, подтверждало правильность прогнозов Гитлера. Кампания 1940 года на Западе как будто давала дальнейшее свидетельство в пользу его прогнозов: Гитлер, а не немецкие генералы, говорил о военной слабости Франции. И генералы не могли этого забыть. Может быть, Гитлер прав и в отношении России?

Однако теперь Бок не только сомневался, он предвидел катастрофу. Оттого и терзали его заботы. И всё же он не видел иного пути перед лицом врага, как выполнение своего солдатского долга.

Офицеры и солдаты на восточном фронте постепенно осознавали порочность национал-социалистической политики на русской территории; но большинство немецкого народа поняло это слишком поздно, когда поход в Россию был уже проигран.

О намерениях уничтожить русскую столицу мы в штабе ничего не знали, пока не услышали однажды, что «вверху» решено «накрыть» Москву бомбами. Это необходимо якобы для того, чтоб» вывести из строя большие промышленные предприятия. В действительности же большая часть их уже была переведена вглубь страны.

Для каждого русского Москва – «священная матушка Москва», Москва – третий Рим, сердце России, сердце великого народа с тысячелетней историей. И вот взрывы бомб и пожарища должны были заставить перестать биться сердце России.

Люди никогда не примирились бы с таким актом «освободителей». Эта «анонимная» смерть с воздуха, конечно, не менее жестока, чем смерть в подвалах НКВД, от которой люди надеялись, наконец, освободиться.

Немцы – носители культуры – не могли же быть таким варварами, как их клеймила советская пропаганда.

«Граждане, мера ваших страданий переполнена! Мы не хотим вашей смерти, как и вашей нужды! Священная матушка Москва будет нами объявлена открытым городом, и не будет налетов и разрушений, если вы не станете оказывать сопротивления!» – так гласил набросок обращения к населению Москвы, составленный офицерами штаба группы армий «Центр» совместно с офицерами 2-го командного штаба воздушного флота фельдмаршала Кессельринга.