Уинстон Черчилль - Мировой кризис

Мы имели право ожидать от Франции, что она выполнит свои обязательства и будет защищать нейтральную зону. По этому случаю приятно вспомнить, что именно так и считало нужным поступить французское верховное командование в Константинополе. 11 сентября верховные комиссары всех трех держав уведомили Мустафу Кемаля, что он не должен переходить нейтральную зону. Малочисленные британские отряды, охранявшие линии фронта на Исмидском полуострове и в Чанаке на азиатском берегу Дарданелл, были подкреплены французами и итальянскими отрядами. Чтобы предупредить военные действия, трем великим державам надо было только действовать совместно. Это показало бы Мустафе Кемалю, что, уважая пограничную линию, он имел шансы на заключение выгодного мира, а в случае ее нарушения рисковал наткнуться на сопротивление всех трех держав, обладавших безграничными ресурсами. Но если бы все три державы удалились со спорной территории, бросив остающихся на произвол судьбы, то кровь потекла бы широкой рекой, пожар разгорелся бы и никто не смог бы предсказать, когда и как будет восстановлен мир. Если во время ссоры одна сторона обнаруживает полное безволие и бессилие, то последствия могут быть самыми плачевными.

Теперь я вернусь к рассказу о моих собственных выступлениях, с которыми были связаны эти великие события. Как видел читатель, я прилагал все усилия, чтобы помешать этой отвратительной и страшной развязке. Но развязка наступила. Турки, подобно восставшим из мертвых, шли на Дарданеллы и Константинополь, а также и на Европу. Я считал необходимым задержать их. Если туркам, к несчастью, было суждено вновь появиться в Европе, то это должно было произойти не благодаря акту насилия, а по договору. Пить чашу поражения всегда отвратительно, и вряд ли можно было примириться с тем, чтобы ее испили державы, оказавшиеся победителями в величайшей из войн. Было ясно, что одного-единственного жеста было достаточно для того, чтобы они снова взяли в свои руки контроль над событиями. При таких условиях стоило сделать попытку. В течение трех лет я всячески старался заключить прочный мир с Мустафой Кемалем и добиться удаления греков из Малой Азии и неустанно спорил с моим другом премьер-министром по этому вопросу. Теперь я искренно поддерживал его, стараясь предотвратить последствия той политики, которую я осуждал. В этом отношении меня поддерживала небольшая группа решительных людей: премьер-министр, лорд Бальфур, Остин Чемберлен, лорд Биркенхед, сэр Леминг Вортингтон Эванс, а также три начальника штаба, – Битти, Кавэн и Тренчард. Мы действовали сообща. Правительство могло пасть, и мы тогда были бы освобождены от ответственности. Если бы нация не поддержала нас, она нашла бы других министров. Пусть поднимает вой пресса, пусть протестуют союзники, рассуждали мы, – но мы должны заставить турок заключить мир, прежде чем они вступят на европейский континент. Эта цель была скромной, но силы наши были невелики. В течение последних трех лет события приняли столь дурной оборот, что общественное мнение в Англии, да и во всей Британской империи было не склонно поддерживать необходимые, но энергичные мероприятия, которые нам предстояли.

Как остановить турок и как после этого заставить их пойти на переговоры? Именно в этом заключалась проблема. Время шло; многочисленные колонны оборванных, но мужественных оттоманских солдат, которые при всей их жестокости вполне заслуживали уважения, ибо они не отчаивались в будущем своей страны, – шли к северу по направлению к Константинополю и Дарданеллам.

Остановятся ли они у нейтральной зоны?

Многим людям, которые неожиданно для себя очутились лицом к лицу с опасным кризисом, казалось, что мы не располагаем никакими средствами сопротивления. Силы противника чрезвычайно преувеличивались. Рассказывали, что Мустафа Кемаль имеет в своем распоряжении 150 тыс. хорошо вооруженных людей, организованных в столько дивизий, что их хватило бы для того, чтобы задержать миллионную армию во время мировой войны. Кроме того, утверждали, что он располагает резервной армией в 150 тыс. чел. и что за него стоят мусульмане всего мира. И французы, и итальянцы продали туркам оружие и домогались у них привилегий. Было поэтому маловероятно, что эти державы окажут нам активную поддержку. Все же можно было надеяться, что они сохранят приличия. Но если одной Англии придется брать на себя задачу и своими собственными силами препятствовать новому появлению турок в Европе, то не окажется ли эта задача не соответствующей ее ресурсам?

Здесь уместно рассмотреть то своеобразное стратегическое положение, которое мы занимали благодаря занятию Галлиполийского полуострова и нашему бесспорному господству на море. Британский средиземноморской флот находился в Мраморном море, и его суда постоянно курсировали между Дарданеллами и Босфором. Ни одна армия не могла пробраться из Азии в Европу иначе как мелкими отрядами и под покровом ночи. Говорили, что, турки могут привезти артиллерию на азиатские берега пролива и обстреливать наши флотилии и вспомогательные суда. Но откуда у них возьмется артиллерия? Мы узнали, что у турок не было ни одного орудия, которое могло бы повредить хотя бы небольшое военное судно, а между тем в нашем распоряжении были крупные боевые единицы на море. Допустим даже, что они начали бы обстреливать наш флот. Но, по словам Битти, флот не потерпел бы от этого урона и немедленно ответил бы огнем. Пока британский флот охранял этот глубокий пролив между Европой и Азией, войну нельзя было перенести на фракийскую территорию.

15 сентября состоялось длительное заседание британского кабинета министров. Сэр Чарльз Гарингтон командовал союзными силами в Константинополе. Лорд Плюмер, его бывший начальник во второй армии, прибыл в Константинополь на короткое время. Он телеграфировал нам, что, по его убеждению, принятые генералом Гарингтоном меры были совершенно правильны и целесообразны. По его мнению, положение было серьезно и требовало немедленных и решительных действий. Для него было совершенно ясно, что кемалисты хотели навязать союзникам свои условия, – главным образом угрозами, а если угрозы не окажут действия, то и силой. Если события будут развиваться дальше в том же направлении, то мы окажемся загнанными в тупик как в военном, так и в политическом смысле. Такова была его точка зрения. Получив сообщение лорда Плюмера и другую информацию, кабинет без особых расхождений принял серьезные решения. Мне было поручено составить для премьер-министра проект телеграммы, которая должна была быть послана в доминионы. Телеграмма уведомляла доминионы о критическом положении и просила о помощи. В соответствии с этим я приготовил сообщение, где говорилось, что кабинет решил противиться наступлению турок на Европу и всеми силами предупредить вытеснение союзников из Константинополя кемалистскими войсками. При этом нашей главной целью было обеспечение за ними Галлиполийского полуострова для гарантирования свободы плавания по проливу. От французского правительства мы получили извещение, что французское правительство в согласии с нами считало необходимым уведомить Кемаля, что он не должен нарушать нейтральной зоны, охранявшей Константинополь и проливы. Итальянцы также действовали вместе с нами. Мы надеялись обеспечить военную помощь Греции, Румынии и Сербии для защиты пролива, отделявшего Европу от Азии. К этим державам было послано соответствующее обращение. Все державы были уведомлены о нашем намерении не отступать перед решительными мерами, и одна британская дивизия получила приказ отправиться на пополнение войск, находящихся под командой союзного главнокомандующего, сэра Чарльза Гаррингтона. Флот должен был всемерно поддерживать действия сухопутных войск.