Елена Хаецкая - Записки из страны Нигде

В финале их просто убивает главный герой. Опять же, не молнией, которую он мог бы выпустить из рук, а просто проткнув мечом.

И померли эти персонажи, не внеся в сюжет никакого вклада и не проявив себя абсолютно никак. Как сказал в автоэпитафии русский поэт Барков: «Жил грешно, помер смешно».

Дело в том, что у людей, в принципе, сверхспособностей не бывает. А сценарист или автор романа – он человек и привык думать человеческое. Оперировать теми понятиями, которые под рукой. Действовать теми инструментами, которые ему доступны. Поэтому выстраивая сюжет и вводя в него персонажей, автор опирается на обычную человеческую логику.

А люди побеждают обстоятельства и своих врагов нормальными человеческими средствами.

По большому счету, мы ведь не можем достоверно знать, что такое маг и на что он способен. Предположим, по воле автора в армии есть маг. Если во вражеской армии нет ответного мага, чтобы занять нашего мага, - то вообще невозможно предположить, чем все кончится. Может быть, магу достаточно послать пару молний – и все, кирдык темному ханству? Это как если бы у одной армии была ядерная бомба, а у другой – только сотня камикадзе. А может быть, у мага силенок не хватит. Но как узнать? – Никак. Магов в реальном мире не бывает. Возможны лишь приблизительные сопоставления, очень условные предположения.

Маги, сверхспособности – это, как и ядерная бомба, - последний довод королей. Практика показала, что крайне трудно бывает органично, гармонично занять в сюжете персонажа, способного одним взмахом руки испепелить дюжину стражников. Что на сердце у такого персонажа? Как к нему относятся другие (союзники, наниматель)? Как он обнаружил в себе эти способности, как подчинял их себе, как развивал?

Мы придумываем героев «из себя». Можно найти в себе что угодно, от высшего благородства до нижайшей подлости, хоть крупица да отыщется, - и эта крупица позволит автору «подсоединиться» к любому из персонажей-людей. Нас объединяет то, что мы все люди.

Но что объединяет автора, неизбежно человека, с суперперсонажем? Я отвечу. Если главное в таком персонаже – его сверхспособности, - то ничто. Для того чтобы подобный персонаж ожил, стал близок, понятен, где-то даже дорог читателю/зрителю, нужно искать в нем человеческое. Сверхспособности по большей части не нужны. Более того, они мешают, делают персонажа изгоем, несчастным существом. Сверхспособности не нужны и сюжету, люди прекрасно справляются без них. И то, что супергерои дорамы «Вера» пользовались по преимуществу холодным оружием, а не своей магией, - лишнее тому подтверждение.

Только в том случае, если вы никак не можете обойтись без волшебных существ, - если всё в сюжете вопиет и требует: дай нам дракона, дай нам фею, дай нам мага! – только тогда вводите их. И вводя – заранее знайте, чем их займете. Дайте им суперзадание, которое без ядерной бомбы никак. Иначе они начнут мотыляться взад-вперед по тексту и сеять бессмысленные разрушения, вызывая у читателя лишь досаду и раздражение.

02:00 / 15.06.2016

Персонаж художественного произведения (герой) воспринимается нами как живой в том случае, если он уязвим, если он постоянно помнит о хрупкости жизни, своей и чужой. Очевидно, это одно из необходимых качеств правильного персонажа.

Логическое продолжение темы — как убить героя.

Казалось бы, нет ничего проще. Рецепт примитивен до смешного: "Вот пуля пролетела — и ага".

А вот и не "ага"! Потому что на самом деле правильно убить героя едва ли не сложнее, чем правильно его женить. Ну, про "женить" как-нибудь в другой раз, а пока представим себе нормального фэнтези-персонажа. У него, граждане, много хитов. И даже находясь в нуле, он все-таки может отлежаться и встать. А если мимо "случайно" проходила целительница с набором хитовосстанавливающих корений, варений и припарок, — то, в общем, Доктор Смерть может возвращаться на мастерскую стоянку и там спокойно пить свою десятую кружку чая.

Дело в том, что читатель ни за что не поверит в смерть героя, если тот просто упадет, сраженный стрелой или мечом, и останется лежать на поле боя. Или если по неосторожности выпьет литр яда. Или если в его руках взорвется волшебный шар. Ну не поверит, и все! Потому что читатель знает и про целительницу, и про хиты, и про Доктора Смерть.

Читателя еще можно уговорить — да помер, помер, — если речь идет о каком-нибудь левом трактирщике или пятом воине из когорты славных. Но Паладин, Маг, Вор, Бард, Файтер — нет, не могут они быть убиты просто так. Их надо убивать долго, окончательно, на глазах у читателя. Сначала их нужно смертельно ранить. Потом об этом один авторитетный персонаж должен сообщить другому.

— Ты знаешь, сдается мне, наш Файтер смертельно ранен.

Затем следует привести целительницу, чтобы она попыталась поднять персонажа. Целительница обязана провести ряд врачебных мероприятий: "макали родимого в пролубь, на куричий клали насест", говорили заклинания, прикладывали к вискам волшебную одолень-траву и т.п. Одолень-трава должна почернеть и отвалиться, куричий насест должен не помочь, заклятье — отразиться от скалы и затихнуть... В общем, все без толку.

После этого герой имеет право скончаться. Но и тогда у читателя остается надежда. Потому что читатель будет по-прежнему ждать, что его дурачат, что сейчас автор скажет: я, мол, пошутил.

Поэтому героя нужно похоронить. Хоронить его следует тотально, лучше всего — сжечь на костре под долгие скорбные песнопения. Для окончательного диагноза неплохо также заставить Мага поговорить с духом героя. Дух героя должен сообщить, что упокоился на елисейских полях (в царстве аида, в раю, в аду, на полях счастливой охоты, нужное подчеркнуть). После этого — только после этого — читатель перестанет ждать...

Помните, например, кровавую резню, которую учинил Александр Дюма в финале "Графини Монсоро"? Ну и что же? В "Сорока пяти" мы обнаруживаем Реми, пережившего эту резню. Конечно, это изрядно покалеченный Реми, но вполне живой. Нельзя, нельзя верить писателям... Всегда нужно требовать от них гарантий.

Отсюда, в общем, и проистекают очень жестокие и подробно описанные смерти персонажей в фэнтези-романах. Может быть, автору и не хочется размазывать кишки по монитору компьютера, а приходится. Иначе — не будет веры.

Это все, конечно, внешние приемы. Существует, однако, и внутренняя логика произведения. И когда эта внутренняя логика соблюдена, автор, как ни странно, избавлен от суровой необходимости кромсать убиваемого персонажа на двадцать маленьких боромирчиков.