Наталья Воронцова-Юрьева - Анна Каренина. Не божья тварь

Кити Щербацкая! Та самая, которую она унизила на глазах у всех и у которой увела жениха, - она не дает Анне покоя. Она посмела не прийти к Долли, чтобы проводить Анну, посмела выказать небрежение к ней, посмела выказать свое нежелание с ней общаться. О, как же хочется сказать о ней гадость! Но лучше сделать так, чтобы эту гадость сказал о ней Вронский.

Это типичный прием манипулятора: методом умело построенных фраз вынудить доверчивого собеседника сказать желаемое, попутно выставив себя в ангельском обличье. И вот вам типичный прием манипулятора в действии (курсив и комментарии в скобках мои):

"Анна вдруг обратилась к нему:

- А я получила из Москвы письмо. Мне пишут, что Кити Щербацкая очень больна.

- Неужели? - нахмурившись, сказал Вронский.

Анна строго посмотрела на него. [ святая женщина! ]

- Вас не интересует это?

- Напротив, очень. Что именно вам пишут, если можно узнать? - спросил он.

Анна встала и подошла к Бетси. [ нарочно тянет время ]

- Дайте мне чашку чая, - сказала она, останавливаясь за ее стулом.

Пока княгиня Бетси наливала ей чай, Вронский подошел к Анне.

- Что же вам пишут? - повторил он.

- Я часто думаю, что мужчины не понимают того, что неблагородно , а всегда говорят об этом, - сказала Анна, не отвечая ему. - Я давно хотела сказать вам, - прибавила она и, перейдя несколько шагов, села у углового стола с альбомами. [ вы неблагородны, а я святая, святая женщина ]

- Я не совсем понимаю значение ваших слов, - сказал он, подавая ей чашку.

Она взглянула на диван подле себя, и он тотчас же сел.

- Да, я хотела сказать вам, - сказала она, не глядя на него. - Вы дурно

поступили , дурно, очень дурно. [ ты видишь, какая у меня высокая нравственность? ]

- Разве я не знаю, что я дурно поступил? Но кто причиной, что я поступил так?

- Зачем вы говорите мне это? - сказала она, строго взглядывая на него. [ вот только не надо делать меня соучастницей ]

- Вы знаете зачем, - отвечал он смело и радостно, встречая ее взгляд и не спуская глаз.

Не он, а она смутилась.[ когда я смущаюсь, я выгляжу еще более нравственно ]

- Это доказывает только то, что у вас нет сердца, - сказала она. [ до чего же я святая женщина, так переживать за соперницу! ] Но взгляд ее говорил, что она знает, что у него есть сердце, и от этого-то боится его.

- То, о чем вы сейчас говорили, была ошибка, а не любовь. [ еще, еще говори! вот бы этой противной Кити услышать тебя сейчас! ]

- Вы помните, что я запретила вам произносить это слово, это гадкое слово, - вздрогнув, сказала Анна; [ ты видишь, как я вздрогнула? да я же люблю тебя, дурачок! ] <...> - Я вам давно это хотела сказать, - продолжала она, решительно глядя ему в глаза и вся пылая жегшим ее лицо румянцем, - а нынче я нарочно приехала, зная, что я вас встречу. Я приехала сказать вам, что это должно кончиться. Я никогда ни перед кем не краснела, а вы заставляете меня чувствовать себя виновною в чем-то. [ знай же: отныне ты один будешь во всем виноват ]

Он смотрел на нее и был поражен новою духовною красотой ее лица. [ этого-то мы и добивались ]

- Чего вы хотите от меня? - сказал он просто и серьезно.

- Я хочу, чтобы вы поехали в Москву и просили прощенья у Кити, - сказала она, и огонек замигал в ее глазах. [ если поедешь - пеняй на себя ]

- Вы не хотите этого, - сказал он.

Он видел, что она говорит то, что принуждает себя сказать, но не то, чего хочет. [ дурачок, именно это я и хочу тебе показать ]

- Если вы любите меня, как вы говорите, - прошептала она, - то сделайте, чтоб я была спокойна. [ святая женщина! просто святая! ]"

Далее лицо его сияет, он пылко признается ей в любви, она делает вид, что изо всех сил сопротивляется, что долг для нее превыше всего, но при этом она останавливает на нем взгляд... и взгляд ее полон любви. После чего, как бы мучительно собравшись духом, она снова убеждает его больше никогда не говорить ей о любви и вообще остаться друзьями - и взгляд ее при этом опять говорит о другом. В общем, отталкивая приближаю- еще один принцип манипулятора.

И тут Вронский произносит решающую фразу, сам того не понимая, что - решающую: "Ведь я прошу одного, прошу права надеяться, мучаться , как теперь..." Мучаться - то есть быть кем-то мучимым. Какая сладкая перспектива для мучителя! С этой минуты Анна окончательно уверена: она нашла свою жертву.

Тут появляется муж. "Оглянув жену и Вронского, он подошел к хозяйке и, усевшись за чашкой чая, стал говорить своим неторопливым, всегда слышным голосом, в своем обычном шуточном тоне, подтрунивая над кем-то".

Завязывается разговор. Но Анна и Вронский даже и не подходят к беседующим. Разговор продолжается - Анна и Вронский продолжают все так же уединенно сидеть в уголке. Кто-то замечает, что это уже становится просто неприлично... Анна и Вронский сидят. Их поведение становится откровенно вызывающим, и это начинает всем действовать на нервы. Но Анна и Вронский продолжают сидеть... Теперь они начинают чуть ли не открыто всех раздражать - недовольные взгляды в их сторону усиливаются. Но Анна и Вронский не двигаются.

Муж Анны видит эти взгляды и это странное поведение жены, однако он единственный, кто ни разу не взглянул в их сторону, спокойно продолжая разговор.

Наконец, "заметив производимое на всех неприятное впечатление", княгиня Бетси подходит к Анне. И только после этого - только после этого! - Анна оставляет Вронского и идет к общему столу. "Алексей Александрович, просидел полчаса, подошел к жене и предложил ей ехать вместе домой; но она, не глядя на него , отвечала, что останется ужинать. Алексей Александрович раскланялся и вышел".

Почему же Анна так вела себя? Почему она столь откровенно демонстрировала свою уединенность, тем более в присутствии мужа? Был ли в этом какой-то смысл? Да, был. Но очень глупый и мелкий. Просто эта ситуация щекотала ей нервы, создавая видимость настоящего события, центром которого была она, вот и все. Наполеон в стакане воды.

Дело в том, что у Анны очень скудная внутренняя жизнь, крайне бедная эмоциями. Да им и неоткуда взяться. Два источника эмоций - любовь к жизни и любопытство к бытию - в ней наглухо закрыты, она никого не любит и ее ничего не интересует, у нее есть только один страстный интерес в жизни - беспрестанно вызывать у внешнего мира восхищение ею и желание ей покориться. Но восхищение давно превратилось в рутину, а покоряться ей - при всей ее красоте - особо некому.

Вот почему обычные посиделки с Вронским (уже ставшие обычными, а потому мало интересными для нее) при появлении мужа она тут же превращает в острую ситуацию - чего не сделала бы ни одна женщина, не желающая приключений на свой зад. Но Анна - желает. Собственная же безопасность ее мало волнует, но вовсе не потому, что она такая увлекающаяся натура, с головой окунувшаяся в любовь, а просто потому, что, как всякий прирожденный лжец, она уверена, что всегда сможет выкрутиться и избежать расплаты.