Наталья Воронцова-Юрьева - Анна Каренина. Не божья тварь

Два душевных недостатка, присущих ей от природы, - чувство немереного превосходства и всепоглощающая ( всех поглощающая!) жалость к себе развились со временем и превратились в порок, усугубив жестокость, мстительность, коварство и подлость. Безнаказанность длится долго, но вот однажды она получает отпор - и это пугает Анну. Тревога и страх за себя берут ее в мучительное кольцо. Она хочет и дальше повелевать, приказывать, казнить и миловать - а жертва начинает сопротивляться... Она делает подлости в полной уверенности, что искусным враньем сумеет избежать ответственности за гнусность, - а ей больше не верят... Она хочет отнимать и разрушать - а ей больше не позволяют... Она начинает искать спасения в наркотике. В короткий срок морфин завершил разрушение ее личности.

И вот теперь, после серии совершенно диких скандалов, и даже не попытавшись хоть сколько-нибудь оценить свое собственное безобразное поведение, она думает только об одном: что смерть разрешит все ее проблемы, а главное - накажет Вронского.

*

Ее смерть накажет Вронского! Какая сладкая мысль... Она идет и выпивает привычную дозу опиума. Она думает о том, что если выпить всю склянку с морфином, то умереть будет легко и просто. И эта мысль о простой и легкой смерти привела к тому, "что она опять с наслаждением стала думать о том, как он будет мучаться, раскаиваться и любить ее память, когда уже будет поздно".

Горит свеча. Анна лежит в постели и с удовольствием воображает себе, как он будет страдать, и убиваться, и казнить себя за ее смерть, и винить себя в ее гибели. И вдруг... мир вокруг нее изменился - тень ширмы заколебалась и стала расти... другие тени со всех сторон кинулись к ней и стали сливаться, а потом наступил полный мрак... На самом деле это всего лишь догорела и погасла свечка. Но Анне, находящейся в очередном наркотическом опьянении, стало страшно до ужаса.

"Смерть!" - подумала она. И такой ужас нашел на нее, что она долго не могла понять, где она, и долго не могла дрожащими руками найти спички и зажечь другую свечу вместо той, которая догорела и потухла".

Острое желание жить буквально сотрясает ее. Она плачет от счастья, как будто и впрямь вернулась к жизни. Но ей все еще страшно. И она поспешно идет к Вронскому.

"Он спал в кабинете крепким сном. Она подошла к нему и, сверху освещая его лицо, долго смотрела на него. Теперь, когда он спал, она любила его так, что при виде его не могла удержать слез нежности".

Но даже и сейчас, испытывая к Вронскому умиленную нежность, она думает о том, что, прежде чем сказать ему о своей любви, ей нужно будет обязательно доказать ему, что он виноват перед нею. Обязательно. Сначала - что он виноват. А уж потом сказать, что она его любит.

Она возвращается к себе и выпивает... вторую дозу опиума. Она заснула лишь к утру - тяжким, не приносящим отдыха, поверхностным сном наркомана. Но и во сне ей нет покоя - опиум дает себя знать. Ей привиделся жуткий кошмар, разбудивший ее.

К самоубийству подталкивает ее не отказ мужа в разводе, а его проявившееся наконец сопротивление ей, а также и сопротивление Вронского. Они оба вдруг начали выходить из-под ее контроля, из-под ее воли и власти - они оба, чтобы не погибнуть от ее удушающего воздействия на них, вынуждены были научиться говорить ей "нет".

Именно это чрезвычайно напугало ее. Ее жизненная платформа, заключавшаяся в непререкаемом превосходстве над всеми, дала трещину, а потом и вовсе начала быстро уходить из-под ног. Анна слишком долго была уверена, что она способна любого подчинить своей воле, что она легко может заставить и мужа и Вронского исполнять любую свою прихоть и отнимать у них все, что ей захочется. Она была слишком уверена, что может безнаказанно причинять мужу боль и выставлять его на посмешище.

Алексей Александрович должен был умереть, раздавленный страданиями и унижениями. Точно так же, как должен был погибнуть и Вронский - наказанный ею за непослушание.

Алексей Александрович чудом останется жив - благодаря Лидии Ивановне. А Вронский погибнет - умирающая от наркотиков, психически разрушенная Анна утянет его за собой.

*

Начиная с этого последнего для нее утра ее жизнь представляют собой одну сплошную хронику задыхающегося, впадающего в психозы наркомана, с мутнеющим сознанием, вперемежку с болезненными проблесками непривычной невыносимой ясности.

Сон был настолько жуткий, что наутро "она проснулась в холодном поту". А также в тяжелом, крайне заторможенном состоянии. Думается, что холодный пот и заторможенность прежде всего есть прямое следствие второй дозы принятого накануне наркотика.

Также наркотик почти начисто отшиб ей память. Она весьма смутно помнила вчерашний день. Она помнила только, что вроде бы, как всегда, была ссора и что завтра они должны ехать в деревню - и значит, "надо видеть его и готовиться к отъезду".

Надо сказать, тут мне стало жаль Анну. В то время опиатам не придавали серьезного значения, наркотическая тяга и ломка не соотносились с морфином, он рассматривался лишь как серьезное и довольно опасное лекарство, которым не следовало злоупотреблять. Поэтому Анна скорее всего просто и не понимает, что с ней происходит. Она не знает, что ее болезнь и природные недостатки, ее склонность к гордыне и злу чрезвычайно усугублены сладостным морфином, что он давно подточил ее мозги и окончательно изуродовал психику.

Все дальнейшее изложение событий - это типичное страшное поведение человека, находящегося под губительным чрезмерным воздействием наркотика.

Итак, она идет к нему в кабинет, но тут, как назло, слышит, что возле крыльца останавливается карета. Выглянув в окно, она видит молодую девушку, некую Сорокину, к которой из дома вышел Вронский. Девушка передала ему пакет (деньги и бумаги от его матери). Он что-то сказал ей и улыбнулся. Девушка села в карету и уехала. Вронский вернулся в дом.

Этого пустяка оказалось достаточно, чтобы к Анне моментально вернулась вся ее нездоровая ревность. А также жалость к себе. А также гордыня. А также чувство оскорбленности и униженности от того, что она еще вчера не уехала из его дома. Она даже не пытается узнать, кто эта девушка и зачем приезжала. Она уже все решила, она уже все знает сама - это же наверняка была любовница Вронского, Анна мгновенно уверилась в этом. И от этого ей даже показалось, что "туман, застилавший все в ее душе, вдруг рассеялся". Решено - она уедет от Вронского!