Мартин Гарднер - Обман и чудачества под видом науки

Космогонист родился в России в 1895 году. Погуляв в Европе и Ближнем Востоке, подучившись в различных местах, он наконец-то выпустился из Московского университета как доктор медицины. Затем терапевтствовал в Палестине и кончил психоаналитиком, недолгое время перенимая опыт Вильгельма Штекеля в Вене. (В качестве примера его медицинских изысканий можно почитать разбор им Фрейдовых сновидений в октябрьском выпуске Psychoanalytic Review за 1941 год.) В 1939 году он забрал жену и двоих дочерей в Нью-Йорк. Следующие девять лет он каждый день «открывал и закрывал двери в библиотеке Колумбийского университета». Своей кометой, он, видимо, занимался там.

Великовский — высокий, слегка сутулый седой мужчина с заострёнными чертами лица, прекрасными манерами, убедительной манерой говорить. «Не будь я психоаналитиком, — признаётся журналистам, — то критиканам бы слов не подибрал». Разумеется, светила мировой науки отказываются от теории Великовского не за её ошибочности, а из страха перерезать общие с учёной ортодоксией пуповины.

Убеждённость в этом он продемонстрировал Отповедью моим критикам (Answer to My Critics), опубликованной в июньском “Harper's” за 1951 год. С «крайне антинаучной яростью» учёное общество встретило книгу Великовского, демонстрируя «коллективную скотому» (слепое пятно), мешающую правильно понимать его открытия. Мало надежды на старшее поколение научных работников, «заинтересованных в ортодоксальных теориях» и «обычно утративших психологическую способность обучаться новому». Окончательно доказать великовщину способна только гибкомыслящая учёная молодёжь.

Ответ Великовского вызвал ответ ответу из-под пера профессора Иоанна Стюарта — астрофизика из Принстона. На столь разорительную критику Великовский откликнулся уж очень кратко. Кто знаком с современным естествознанием, не может не отметить двух великовсковских увёрток. Например, Стюарт отрицает за механическими законами возможность комете остановить и запустить снова земное вращение или Марсу — погнать Венеру по её нынешней орбите. Возражение Великовского очень простое: есть какие-то электро-магнитные влияния, странности небесной механики обеспечивающие. Разумеется, методами науки эти влияния не обнаружить, зато они служат прекрасную службу теориям Великовского, сопоставимую с оптическими отмазками Кира Рида. Объясняется необъясняемое — объясняется, правда, только для изгоев научного мира, в котором все, кроме нашего героя, настолько ослеплены предвзятостью, что остаётся лишь терпеливо втолковывать надуманные энергии ортодоксам. «Неготовность признать электрические и магнитные силы в небесах представляет опасность возвести её в статус догмата, призванного отстоять в небесной механике статус-кво».

Но в основе всех талантливых писаний Великовского, всех его фактов, ссылок и цитат, накопленных за девять лет спячки в колумбийской библиотеке, лежит редко поминаемая иррациональная посылка:

«Была весна 1940 года, когда за мной увязалась идея, очевидная из множества мест Библии, что во времена Исхода чудовищная естественная катастрофа действительно произошла».

Да, не только протестантские фундаменталисты признают боговдохновенность Танаха, а и ортодоксальные иудаисты. С Воливой Великовского роднит рационализация исконных верований, правда, более умная и завуалированная, как положено человеку с образованием.

Будь Великовский первооткрывателем кометных кошмаров, он мог бы рассчитывать на лавры хотя бы новатора. К сожалению, даже за это его не похвалить: он стоял на плечах двух гигантов со взглядами поразительно схожими. Каждый из предшественников поддержал Великовского, апеллировал к аналогичным фольклорным сюжетам ради всё тех же отрывков из Библии.

Уильям Уистон, британский священник и профессор математики в Кембридже, преемник Ньютона, издал в 1696 году “New Theory of the Earth”. К тому времени мало кто сомневался, что земля — шар, а богословы сыскали массу библейских цитат, якобы это подтверждающих. Даже в тех из них, которые ранее использовались для доказательства плосковатости земли, (вроде Книги Исайи, глава 40, строчка 22) теперь уже прочитывали описание земного шара. Культурный климат был насыщен ньютонизмом, и вполне понятно желание вывести его из Священного писания.

Из кометного хвоста Уистон делает первобытный «хаос». «Земля тогда была безвидна и пуста, и тьма стояла над бездною». В этом «хаосе» сформировались планеты с их сателлитами. Орбиты были совершенными кругами. Земля обходила вокруг солнца аккурат в 360 дней, а луна вокруг земли — в 30. Поначалу земля не вращалась вокруг своей оси, что каждый «день» творения был в действительности годом. Только когда Адам с Евой попробовали запретный плод, комета заставила землю вращаться вокруг её оси. Тёплая и прозрачная до того, наша атмосфера вдруг настолько отсырела, что не могла образоваться никакая радуга.

В пятницу 28 ноября 2349 года до нашей эры «рука Божия привела» к нам другую комету, чтобы наказать грешной мир. Водяной пар из кометного хвоста конденсировался и выпадал дождём сорок дней и ночей. К счастью, Ною удалось спасти свою семью и земную фауну от вымирания. Тогда орбита земли стала эллиптической: к периоду её прохождения добавился год. Да и вращение замедлилось. Поначалу Уистон объяснил это утяжелением планеты за счёт прироста гидросферы, но в последующих изданиях “New Theory…” начали играть роль силы магнитные. Внезапно небеса прояснились, земля впервые увидела радугу, а воды постепенно сошли в «бездны земли». Всё это проработано в математических подробностях, разрисовано в диаграммах да подтверждено греческими цитатами. Не счесть легенд с различных концов света, предлагаемых в подтверждение Библии.

Обстановка в английских научных кругах XVII столетия настолько была благоприятна к протестантской ортодоксии, а геология с астрономией — не полностью научными, что работа Уинстона была принята очень хорошо. Сам Ньютон вместе с Джоном Локком высоко оценили “New Theory of the Earth”. Поэтому антинаучного в его теориях меньше, чем в теориях его последышей.

Немало постуистонских лжеучёных в глобальных катаклизмах обвиняло кометы. Но только лишь в 1882 году об этом было сказано новое слово — на этот раз миннесотским ирландцем Игнатом Доннелли, автором скандальной книги “Ragnarok”.

Это был весьма колоритный политик. Даже при недостатке вузовского школенья он рано стал вхож в адвокатуру, и кресла замгубернатора Миннесоты слишком долго ждать не пришлось (за красноречие и аграрные реформы). Ему было всего лишь 28 лет. Года четыре спустя его избрали в народные депутаты конгресса США, верхней его палаты. Склонный к радикализму, он не один год правил еженедельник “Anti-Monopolist”. Сочинил романы: “Doctor Huguet” (трогательную историю на тему расовой терпимости) и “Caesar's Column” (первый в американской литературе роман-предупреждение). Потрясённый коррупцией в правительстве его малой родины, впечатлительный политик живописал ужасные сцены воцарения фашизма в грядущем веке. Произведение было горячо привечено Н. Хоторном, распродано в миллионе экземпляров. Смерть застала Доннелли в 1901 году, когда он выдвигался в вице-президенты от Популистской партии.