Юрий Воробьевский - Неизвестный Булгаков. На свидании с сатаной

Кошмар! Цветаева называла это «атрофией совести». Однако каково стихотворное разоблачение беса! В нем «мохнатый гений» никак не был заинтересован. Эти строки могли быть написаны Высоцким только вопреки ему. Что ж, крещение и молитвы предков способны духовно помочь даже неверующему человеку.

И вот он стоит на Ваганьковском кладбище. Успел ли в «гости к Богу» на бронзовых конях? Над его головой — гитара. Словно нимб.

В подмене христианской духовности душевным неоязычеством каждый из названных авторов сыграл свою роль. И за это получил «бесовское красноречие». Ефрем Сирин писал, что страшный змей влагает в нас мудрость побеждать словом тех, кто хочет нас исправить, и оттого грех умножается, не имея сопротивления себе.

Ко всем перечисленным литераторам, ученым относится сказанное святителем Григорием Паламой: безбожный ум становится демоноподобным. Человек бросается на приманки ада буквально очертя голову. Обуянный мрачной силой ум начинает темнить, морочить окружающих. Это происходит, когда отсутствует молитва, особое состояние сознания. (Молитва ведь освящает знание. Просеивает его, оставляя лишь то, что действительно необходимо для спасения. А в противном случае, как говорил старец Паисий Афонский, если человек не пользуется умом сам, им пользуется диавол.) И вместо со-знания с Богом приходит со-знание с бесом. Только когда обращаешься за помощью к Господу, у тебя, по словам старца Силуана, «ум с умом борется». Твой ум — с куда более изощренным умом того самого жлоба. Своими «мозолистыми цепкими руками» он цепляется за душу до последнего — но есть Сила, способная разжать его объятия.

После страшного, самоубийственного опыта Алексей Максимович, как и Гёте, вроде бы всячески сторонился мистики. Горький словно старался убедить Пешкова, что «черт» — это не реальное чудище с мохнатыми лапами. Произнести слово на букву «ч» — все равно что чихнуть. На протяжении всей своей жизни писатель постоянно «чертыхался».

Конечно, он не верил, что само это слово тут же обращает внимание рогатого к тому, кто позвал его. Православные люди употребляют слово «бес». Но наш антигерой не был православным. Вот и получалось: Пешков поминал лукавого, а Горький хихикал про себя: да здесь я, здесь… Главная шутка диавола, как известно, в том и состоит: доказать, будто его не существует.

«Понятие «черт» имело у Пешкова множество оттенков. Но чаще всего это были слова ласкательные. «Черти лысые», «черти драповые», «черти вы эдакие», «черт знает как здорово» — вот обычный способ употребления слово «черт» (Басинский П. Горький. М., 2006, с. 97).

Можно представить себе, как молодой писатель, оставшись один, достает иногда с полки спрятанный между книгами заветный портрет… Долго смотрит на него… Может быть, даже разговаривает с ним? О чем-то просит?

«Два ранних рассказа Горького называются «О черте» и «Еще о черте», в них черт является писателю. Рассказы носят, скорее всего, фельетонный характер, но названия их говорят за себя. Как и имя главного персонажа пьесы «На дне» Сатина (Сатана)…»

Пленивший Пешкова «фанатик знания» после смерти своего подопечного подшутил. Содержание черепной коробки «великого человека» было отправлено для изучения в Институт мозга. Да, мозг Пешкова все-таки «взрезали». Применили метод знаменитого профессора Вирхова. Наставляя студентов-медиков в своей «Технике вскрытия», принятой как учебник патологической анатомии по всем мире, Вирхов описал вскрытие головного мозга в поэтическом ключе — как операцию, которая превращает мозг в открытую книгу. Мозг (писал Вирхов) следует рассекать таким образом, чтобы «он напоминал книгу, страницы которой можно открыть то тут, то там или даже «перелистывать», а затем опять сложить. Пешков был «прочитан», и ничего особенного найдено в нем не было.

В одном из лучших своих произведений, книге «Заметки из дневника», Горький рассказывает (или выдумывает) о встрече с неким колдуном-горбуном, который представлял себе весь мир состоящим из чертей, как из атомов» (Острецов В. Масонство, культура и русская история. М., 1998, с. 98–99).

«Черти мерещились Горькому в последние годы жизни. Вячеслав Всеволодович Иванов, который тогда был мальчиком, вспоминает, что однажды послал с родителями Горькому свой рисунок: собачка на цепи. Горький принял ее за черта со связкой бубликов и очень похвалил рисунок.

Характерно, что от темы русской святости писатель бежал… как черт от ладана. А если и писал, то все православное выглядело у него отвратительно. Если поп — то обязательно нечесаный. Если диакон — то пьяница или дурак. А вот он описывает безымянного схимника: «Свет лампы падал теперь прямо на фигуру старика и его ложе. Оно было наполнено стружками — я понял происхождение шелеста — и к одежде подвижника тоже кое-где пристали стружки; они лежали на ней как большие желтые черви на полуистлевшем трупе». Собирался Горький написать и о преподобном Серафиме Саровском. Но так, как представлял его себе — «злым стариком» (Матвеева Т. Подпольный человек Алексей Пешков. М., 1995, с. 18).

«Все русские проповедники, за исключением Аввакума и, может быть, Тихона Задонского, — люди холодные, ибо верою живой и действенной не обладали….И вся философия, вся проповедь таких людей — милостыня, подаваемая ими со скрытой брезгливостью, и звучат под этой проповедью слова тоже нищие, жалобные: «Отстаньте! Любите Бога или ближнего и отстаньте! Проклинайте Бога, любите дальнего и — отстаньте! Оставьте меня, ибо я человек и вот — обречен смерти».

Восклицания эти, конечно, придуманы «фантазером». Что же касается святителя Тихона Задонского, то в реальной, а не придуманной жизни его слова могли бы быть полезны и самому певцу революции: «Ненавиди вражду, а не человека; истребляй ненависть его, которая любовию и терпением потребляется. Думай о нем не как о враге твоём, но помышляй, что он брат твой, создание Божие, человек, по образу Божию созданный, кровью Сына Божия искупленный, к томужде блаженству вечному позванный; диаволом подстрекаемый, а не сам собою гонит тебе; и так на того врага вину возлагай. Не рассуждай о том, что он тебе делает, но рассуждай о том, что тебе о нём должно делать, и что закон Христов велит, и как бы с ним помириться. Молись Тому, Который велел любить врагов, чтобы дал тебе духа любви и кротости — злобу природную побеждать».