Андрей Рудалёв - Письмена нового времени

Я привык думать, что одно. Хотя кому-то комфортнее покажется очертить свой круг, набрать свой набор рекрутов и в этой тихой гавани доставлять себе уединённую радость… Может быть, просто стоит понять, что «матрёшка» на самом деле едина и все её слои связаны друг с другом. Что в небольшом стихотворении юной Анны Ахматовой можно прочесть всю метафизику исихазма. Будет ли это умалением, снижением, по сравнению с творениями Григория Паламы или Симеона Нового Богослова? Да, будет. Но что из этого? Как можно с точки зрения концентрации «литературного вещества» и «интуиции к его распознанию» сравнивать Гомера, Блаженного Августина, протопопа Аввакума, Пушкина, Мандельштама, Рубцова и Шукшина? Как?

На фоне Григория Паламы стихотворение Анны Ахматовой покажется детским лепетом. Но во времена Ахматовой архиепископ Фессалоникийский был, мягко говоря, неуместен, иное «вещество», если хотите. Такое сопоставление не умаляет ни того, ни другого. И где здесь развить тезис об «измельчании», который любит прилагать Наталья Иванова?..

Но почему, когда я говорю, что главные книги нового века в русской литературе — это «Санькя» Захара Прилепина, «Я — чеченец!» Германа Садулаева, «Елтышевы» Романа Сенчина, а также «Ура!» Сергея Шаргунова, меня призывают читать Трифонова и Искандера? Здесь вопрос не в сравнениях, не в оценках и взвешиваниях. Банально: литература меняется вместе с обществом и временем. Утрированно: в русской литературе Гоголь стал Достоевским, а чуть позже Булгаковым, но совершенно безумное занятие мерить на весах Гоголя с Булгаковым. Зачем это, что это даёт? Выделяя что-то, не обязательно отрицать всё прочее. Если мне ближе Достоевский, то я не отрицаю Льва Толстого и, конечно же, всегда с трепетом помню о Тургеневе и Гончарове. Всё это единый полк под названием «русская литература». Если я из современности выделяю несколько главных, на мой взгляд, книг — это вовсе не значит, что все прочие — макулатура. Просто, опять же, на мой взгляд, эти книги сейчас наиболее органично вписаны в линию отечественной литературы, без них наше сегодня было бы иным.

Взвешивать же мерами и литературными веществами я не привык. «Вещество» не всегда надо пытаться взвешивать, надо понять, что оно другое. Матрёшки — разные. У них не только размер, даже орнамент может разниться, но они — одно.

Каждый сам рисует свою историю, в том числе, историю литературы. В тысячелетней истории нашей культуры ставок можно делать много. Можно даже полностью перечеркнуть её, как это делали некоторые горячие головы, сказав, что на русской почве не было Ренессанса, а потому она ущербна. Но здесь не рулетка. И одно не отрицает всё остальное. Иоанн Златоуст или безвестный автор «Слова о полку Игореве» не перечёркивают Пушкина.

Литература соединяет, она симфонична. Хотя многим и нравится разъединять, выстраивать иерархии, осуждать, вымарывать, оценивать, выносить приговоры. У каждого своё дело. Привычное дело.

А то, что Наталья Иванова в своё время написала книги о Трифонове и Искандере — отлично. Вот Захар Прилепин выдал в прошлом году биографию Леонида Леонова, и довольно достойную. Сергей Шаргунов планирует написать о Фадееве, критик Сергей Беляков пишет книгу о Льве Гумилёве… Что, и здесь нужно проводить какую-то иерархию?

О том, что за идейно-нравственный уровень подрастающего поколения взялись всерьез и, кажется, надолго, говорит не только поддержка государством различных молодежных движений. В последнее время все вдруг чрезвычайно заинтересовались, чем живет молодая поросль страны, каковы у нее настроения, о чем думает, каковы у нее приоритеты в жизни, чем увлекается. И, как ни странно, книга, оказывается, до сих пор является одним из определяющих факторов, влияющих на становление молодого человека. Вот и взялись с усердием за проблемы детской книги, детского и юношеского чтения.

В 2004 году эти проблемы обсуждались в Министерстве образования РФ. Литературовед Ирина Арзамасцева была настроена крайне пессимистично: по ее мнению, детская литература в России как явление культуры потеряна: в школы не попадает современная детская книга, узок круг детской литературы, рекомендованной для чтения в школе и в новом стандарте по литературе. С ней была солидарна Ирина Токмакова, говорившая о том, что происходит «полное уничтожение детской литературы». По ее словам, «то, что издается сейчас в нашей стране по детской литературе, можно назвать детской попсой», «в детские души внедряется полная безэмоциональность, безвкусица, дурной язык».

А несколько позже в рамках 5-й Международной ярмарки интеллектуальной литературы «Non/fiction» состоялся «круглый стол»: «Долой советское детство! или Почему нам нужна новая детская литература», организованный издательством «Новое литературное обозрение». Это при том, что в настоящее время круг детско-юношеских авторов ограничен десятком имен, по преимуществу известных еще в советское время. Такой вот рекламный ход: развенчав советскую детскую литературу, «НЛО», как водится, предложило своей проект «Сказки НЛО», смахивающий на очередное окололитературное недоразумение.

В 2006 году, в день защиты детей, в Екатеринбурге проходил круглый стол по проблемам современной детской литературы «Новая литература для подрастающего поколения: забвение традиций или вызов времени?». Очень символично, не правда ли? Обсуждались проблемы: «Что такое «хорошая» литература для детей?», «Можно ли доверять вкусу детей при оценке детской литературы?», «Должны ли взрослые руководить чтением своих детей?» и др.

Можем наблюдать, как меняется сама роль книги, которая в современном мире все более воспринимается как развлечение, все более очевидным становится активное нашествие других, альтернативных бумажной книге, источников получения информации, таких, как компьютер, карманный компьютер, мобильный телефон, спровоцировавший sms-манию среди подростков.

Вот уже в третий раз фонд СЭИП организовывает семинары для молодых детских писателей, первые два из которых проходили в переделкинском Доме творчества, а третий — в апреле 2006 года — в Ясной Поляне. Как раз лейтмотивом яснополянского семинара стал разговор об ужасном понижении уровня детской книги. А ведь детская литература не допускает, когда книга плохо написана, часто она читается вслух, а вслух читать плохие стихи и прозу нельзя, ребенок особенно чуток к звучащему слову. Сейчас же ситуация такова, что рынок детской литературы оккупирован целым сонмом бракоделов. Достаточно изучить внимательно ассортимент наших книжных магазинов, не западая на яркие иллюстрации. Так что едва ли не закономерно падение интереса к хорошей литературе в ситуации, когда юного читателя атакует агрессивное пестрое варево наспех слепленной халтуры.