Владимир Разуваев - Комментарии к «Государю» Макиавелли

Есть точка зрения, согласно которой доминантное Яв «Государе» идентифицируется с Макиавелли как автором текста. Оно обращено к двойной аудитории, распознаваемой как Тыи Вы. Первое обращение – к идеальному государю, объекту коммуникации. Выобращено к конкретному адресату, Лоренцо Медичи, действующему лицу, который может реализовать идеологию автора книги [93] Di Maria S. La struttura dialogica nel Principe di Machiavelli // Modern language notes. 1984. Vol. 99. P. 69–79 .

Положив много времени и усердия на обдумывание того, что я успел узнать, я заключил свои размышления в небольшом труде, который посылаю в дар Вашей светлости.

Возможно, что наиболее интересно здесь, почему Макиавелли написал именно «небольшой труд» ( uno piccolo volume ), ведь в глазах Медичи более объемистое сочинение вроде бы могло показаться приемлемее для тех целей, которые ставил перед собой автор. Одно объяснение на поверхности и уже упоминалось выше – флорентиец спешил как можно быстрее зарекомендовать себя в глазах победившего клана и получить у него работу. Второе объяснение вытекает из прагматизма Макиавелли: мне кажется, что небольшой объем книги во многом связан с тем, что он надеялся: занятые множеством дел Медичи и другие власть имущие скорее прочтут компактное, нежели объемное произведение. Он сам в одном из писем к Веттори сомневался в том, что у Джулиано Медичи найдется время для «Государя». Власть имущие вообще не любят читать большие труды. И раньше, и теперь.

Ирония судьбы заключалась в том, что когда Макиавелли преподнес Лоренцо Медичи свой piccolo volume , тот был так занят разглядыванием подаренной ему своры собак, что не обратил внимания на подарок. Что ж, Никколо любил подобные эпизоды. Правда, не тогда, когда они касались его лично.

И хотя я полагаю, что сочинение это недостойно предстать перед вами, однако же верю, что по своей снисходительности вы удостоите принять его, зная, что не в моих силах преподнести вам дар больший, нежели средство в кратчайшее время постигнуть то, что сам я узнавал ценой многих опасностей и тревог.

Здесь Макиавелли наверняка не случайно делает упор на личный практический опыт, на котором, по его словам, основано его произведение. Сам он писал в этой связи Веттори: «… По прочтении этой вещи будет видно, что я не проспал и не проиграл в бирюльки те пятнадцать лет, которые были посвящены изучению государственного искусства, и всякий захочет использовать богатый опыт человека, готового им поделиться» [94] Макиавелли Н. Письма. С. 705 . Для него в той ситуации было жизненно важно подчеркнуть свои практические знания [95] Есть интересные работы, посвященные его корреспонденции с Синьорией, в том числе Chiapelli F. Machiavelli as Secretary // Italian quarterly. 1970. N 53. P. 27–44 .

Я не заботился здесь ни о красоте слога, ни о пышности и звучности слов, ни о каких внешних украшениях и затеях, которыми многие любят расцвечивать и уснащать свои сочинения, ибо желал, чтобы мой труд либо остался в безвестности, либо получил признание единственно за необычность и важность предмета.

Нам всем очень повезло, что автор вроде бы не заботился о красоте слога и звучности слов в понимании своего века. Он мог бы это сделать – и получилось бы, возможно, подобие его стихотворений, о которых почти никто сейчас ничего не знает [96] Хотя когда известный публицист Ариосто не упомянул его в «Неистовом Орландо», перечисляя тогдашних ведущих итальянских поэтов, Макиавелли был очень обижен. . За формой – почти наверняка неудачной, во всяком случае для нынешнего времени – пропал бы смысл великой книги.

Действительно, главное сочинение Макиавелли написано исключительно простым и вроде бы понятным языком; действительно в нем отсутствуют внешние словесные украшательства. Между тем, флорентийец был прекрасным писателем, снискавшим успех у аудитории не в последнюю очередь из-за взыскательного стиля. Тем не менее, он сознательно пошел по пути, который казался ему упрощением языка. Очередная загадка Макиавелли?

Впрочем, в отношении стиля далеко не все так просто, как могло бы показаться. Упрощение упрощением, однако Никколо был среди тех, кто самым активным образом принял участие в создании современного итальянского языка [97] Язык Макиавелли изучается давно и с большим вниманием главным образом среди итальянских ученых. См., например, Chiapelli F. Gli scritti di Machiavelli segretario // Cultura у scuola. 1970. NN 33–34. P. 242–249; Chiapelli F. Ipotesi di ricerka sullo stile del Machiavelli // Cultura у scuola. 1970. NN 33–34. P. 250–254; Caretti L. Lo scrittore // Terzo programma. 1970. N 10. P. 49–57. Стилистика «Государя» затрагивается, в частности, в Wolin Sh. Machiavelli: Politics and the economy of violence // Politics and vision: Continuity and innovation in Western political thought. Boston: Little, Brown and Company, 1960. PP. 195-238 , хотя, когда речь идет о лексике Макиавелли, я полностью согласен с замечанием, что тут «мы находимся на флорентийской территории» [98] Whitfield J.H. On Machiavelli’s use of ordini. P. 20 . Иными словами, огромнейшее значение имеют тогдашние особенности данного диалекта. Встречающиеся в текстах автора «Государя» идиомы образовались из двух источников: канцелярской лексики флорентийской коммуны XIII века и следствия частичной реформы языка государственных актов Колюччио Салютатти* во второй половине XIV века. Макиавелли объединяет эти два подхода и создает на их основе нечто своеобразное. Безусловно, в конкретных случаях выбор Макиавелли тех или иных лексических и синтаксических конструкций происходил в рамках авторского лингвистического сознания и характеризовал его личность [99] Chiapelli F. Nuovi studi sul linguaggio del Machiavelli. Florence: Le Monnier, 1969. P. vii . Следует подчеркнуть, что язык Макиавелли был одинаков и в его дипломатической корреспонденции, и в научных трудах.

Одновременно следует иметь в виду и то обстоятельство, что великий итальянец, как писалось уже давно и много раз, проявлял определенное пренебрежение к точности своей терминологии. В результате – бесконечные споры среди поколений исследователей по поводу того или иного понятия и огромная литература с анализом таких ключевых слов у Макиавелли как, например, stato, virtù, fortuna и др. Причем значительное число авторов не без успеха отстаивают правоту своих интерпретаций.

Этому возможны несколько объяснений. Первое и главное состоит в том, что Макиавелли был сыном своего времени. Судить его слог и разбирать терминологию можно только с учетом того факта, что требования нынешней науки в его эпоху еще не существовали. Отсюда и бросающаяся в глаза небрежность понятийного аппарата и вытекающие отсюда различного рода трактовки того или иного термина. По этому поводу есть немало скептических замечаний в исследованиях [100] См. по этому поводу, например, Hexter J.H. Il Principe and lo stato P. 1 13-1 14 . Один из исследователей позволил себе даже уничижительное замечание относительно «примечательной ограниченности его политического словаря» [101] Anglo S. Machiavelli: A dissection. London: Victor Gollancz, 1969. P. 242 .