Роман Арбитман - Поединок крысы с мечтой

И Яна, и Дмитрий имеют по два высших образования (математическое и философское), оба защитили кандидатскую по философии и ныне являются доцентами философского факультета Харьковского университета. Большинство их произведений написаны в квазиисторическом жанре – то есть действие происходит в альтернативном прошлом, а реальность разбавлена элементами fantasy. Однако триптих, про который сегодня пойдет речь, вовсе не о прошлом, но о далеком будущем. И никакой магией там и не пахнет...

Итак, XXVII век. Один из главных героев эпопеи – юный курсант Военно-космической академии Саша Пушкин. Впрочем, это не инкарнация великого поэта (по Бушково-Лазарчуково-Успенскому образцу) и даже не его далекий потомок. Всего лишь тезка и однофамилец: в будущем это довольно распространенная фамилия.

Еще не окончив учения, Пушкин вступает в бой с армадой инопланетных «джипсов» – негуманоидов, которые угрожают альянсу Великорасы (то бишь человечества на христианской основе) и Конкордии (тоже человечества, но увлекшегося клонированием и исповедующего зороастризм). «Джипсов» удается отогнать, однако вскоре начинается затяжная (идет до последнего тома) война уже с самой Конкордией, вероломно напавшей на исключительно мирную земную империю и ее инопланетные колонии.

Внимание авторов более-менее равномерно распределено между тремя героями: самим Пушкиным (любовь, война, плен, освобождение, опять война, опять любовь), сорокалетним конструктором звездолетов системы «Дюрандаль» Роландом Эстерсоном (работа, тоска, бегство, робинзонада, любовь, опять робинзонада, война, награда) и юным ксеноархеологом Татьяной Ланиной (детство, учеба, работа, война, любовь, опять работа и снова любовь). Понятно, что романтические отношения завязываются между Пушкиным и Татьяной, но чтобы не оставить без поощрения Роланда (его технический талант помог Великорасе!), авторы еще в первой части знакомят его с сестрой Пушкина, Полиной. В финале герои собираются за общим столом, празднуя окончание войны и победу над зороастрийцами...

Четыре высших образования писателя Зорича не очень ощущаются при чтении трилогии: чтобы сбить получившийся коктейль из пламенного милитаризма, аффектированного патриотизма, унылого наукообразия (в духе 60-х) и еще более унылой мелодраматичности (в духе телесериала «Все мужики сво...»), хватило бы и средней школы.

Лучше всего соавторам удались, конечно, описания сражений (гром пушек! топот! ржанье! стон! – фильм Джорджа Лукаса просмотрен не без пользы). С метафорами у авторов дело обстоит хуже, чем с боеприпасами у их героев. Нагрудный знак у персонажа, к примеру, «орал во всю глотку», «глаза – переливчатые, сиящие, васильковые, – кричат», «мозг озарился вспышкой бешенства». И т. д.

Впрочем, это еще цветочки. Вот когда пойдет «объясняловка» спецэффектов, читать станет по-настоящему тяжко. «Чувствительность у этой модели грандиозная! – восклицает один из персонажей. – Если вы уберете из него фильтр высокого шума и будете мерить мерцание защитного поля, вам удастся зарегистрировать волну возмущений вакуума, возникающих при выходе корабля из Х-матрицы!»

Да уж, не Пушкин. А вот вам, пожалуйста, и Пушкин – взволнованно растолковывает нехристям главную причину нашего исторического первенства над супостатом. В отличие от ученых, Саша обходится без всяких там «констелляций эсмеральдитовых масконов, излучающих хрононы», а импровизирует по-простому, практически не заглядывая в бумажку: «Когда все вокруг верили в Рынок, мы верили в Бога. Когда все верили в Закон, мы верили в Любовь. Когда все верили в Порядок, мы верили в Чистоту и Благодать». Понятно, что адептам Зороастра (у них и бог уродский, и порядок казарменный, и любви никакой нет) остается бессильно поднять лапки и сдаться.

Далекое будущее у Зорича похоже на настоящее. За шесть столетий люди научились летать в далекий космос, но все остальное у землян осталось прежним: джинсы и слайды, пистолеты и писсуары, кино и вино, словечки «прокидон» и «шкандыбать», шуточки со словом «песец» и песня: «Огней так много золотых на улицах Саратова».

Понятно, что если бы соавторы всерьез попытались вообразить, как и о чем могли бы говорить наши потомки через шестьсот лет и какими проблемами были бы озабочены (кроме доказывания нашего приоритета в области балета), пришлось бы отставить за бортом трехкопеечную геополитику и потрудиться на текстом всерьез. Но зачем? Кому это надо? Гораздо проще списать собственную леность мысли на некую «ретроспективную эволюцию». Это-де она, поганка, а не вовсе писатель Зорич, виновата в том, что люди XXVII века перелицовывают старые анекдоты про Брежнева и смотрят в театре мюзикл «С легким паром!».

Становится понятно, отчего в финале высший офицер ГАБ (аналог КГБ) Индрик, жертвуя собой, не дает планете Дунай упасть на планету Глагол: оказывается, катастрофа может прекратить «ретроспективную эволюцию», и мировой прогресс пойдет без остановок...

Кошмар! А ну как соавторам придется писать продолжение трилогии? Как же они тогда смогут объяснить выражения «не по-детски» и «подрубить деньжат» в устах далеких-далеких-далеких потомков?

2006

В истории литературы был случай, когда мелкого киевского жулика занесло в один список с титанами мировой словесности. Произошло это в популярном романе Ильфа и Петрова «Золотой теленок», когда Великий Комбинатор, желая высмеять самое неудачливое дитя лейтенанта Шмидта, невольно его возвысил. В очевидном перечне «Балаганов, Козлевич и Паниковский» последний выглядел бы пожилым пройдохой, не более того. А вот в ряду «Гомер, Мильтон и Паниковский» даже скромный Михаил Самуэлевич сразу превращался в нечто куда более солидное. Значительное. Респектабельное. Старикашку-гуселюба выгодно подсвечивал контекст – чудесный феномен, способный уравнять в правах все минимально подобное: хоть резиновый шарик «уйди-уйди» с творением братьев Монгольфье.

Мысль о живучести метода «Гомер—Мильтон—Паниковский» (ГМП) невольно приходит в голову, когда перелистываешь страницы первых четырех книг пятнадцатитомной «Антологии мировой фантастики», выпускаемой «Авантой+» и опекаемой ведущим редактором Дмитрием Володихиным. До сих пор автору этих строк казалось, будто антологичность – да еще с эпитетом «мировой» во главе угла – предполагает тщательный выбор текстов, проверенных временем и оцененных миллионами читателей. То есть должны быть явлены лучшие из лучших, Выставка Достижений Фантастического Хозяйства. Однако на деле под обложками детищ «Аванты»...

Нет, аннотация, которая обещает «звездную галерею зарубежных и отечественных мастеров», покупателей обманывает не полностью. Всего процентов на десять. Как если бы ушлый продавец на рынке тихо допилил килограммовую гирю до девятисот граммов. Составитель тома, где речь идет о путешествиях во времени, легко объединяет классиков Уэллса («Машина времени»), Уиндема («Хроноклазм») и Брэдбери («И грянул гром») в одну компанию с нашими В. Генкиным и А. Кацурой, авторами повести «Лекарство для Люс», третьестепенность которой, по-моему, никто не оспаривал еще в 1983 году, когда текст благополучно вышел в альманахе «НФ».