Роман Арбитман - Поединок крысы с мечтой

Непонятное одновременно пугает и манит, держит в напряжении и в состоянии почти мистического ужаса. Всякой вещи обязано быть найдено достойное применение, чтобы все ахнули. Допустим, знамя можно вручать победителю соревнования, из свинца отливать пули для побежденных в этом соревновании, а оружейным плутонием время от времени грозить всяким там мистерам, геррам и мсье, недовольным нашим историческим выбором. Но вот что прикажете делать со злополучной красной ртутью? Разливать ее в какие-нибудь особые термометры, что ли?

Как известно, мысль изреченная есть ложь. Произнесение вслух имени Бога приводит к печальным последствиям. Агитация в день выборов однозначно запрещена. Увы, прежняя липатовская инкарнация нашего Евгения погубила детектив. Будь Евгений Столетник в прежней жизни не пытливым рабочим, стремившимся всегда доходить до самой сути, а хоть продавцом в бакалейной лавочке, детективную повесть О. Приходько можно было бы еще спасти. Разумеется, авторское косноязычие никуда бы не делось («Я по-прежнему видел в его успехах укрепление в органах мафиозных структур...»). Читателю все равно потребовалось бы продираться сквозь логическую бессвязицу на уровне фразы «Потенциальные налетчики и рэкетиры, проститутки и сутенеры, воры и насильники, разуверившись в благотворительности митинговых лидеров, не из мести предавшей их державе – ради прокорма семей выйдут они на большую дорогу...» (понятно, что насильники выходят на охоту отнюдь не за-ради прокорма семей, а проститутки выходят вовсе не на дорогу, но исключительно на панель). И тем не менее читателя можно и должно было заставить ходить по струнке благодаря роковой необъяснимости столь пристального внимания к злополучной кр. ртути многообразных мордоворотов в шляпах – то ли из ГРУ, то ли из ЦРУ.

К сожалению, дотошность бедного Евгения сыграла печальную роль. Уже в середине повести между строк возник образ некоего стратегического градусника с разделяющимися боеголовками (типа кошмарного суперпылесоса, придуманного грэмгриновским Уордмолдом, их человеком в Гаване) – и тайны не стало. Потенциальное чудо-юдо обернулось рядовой банальностью, заурядным атрибутом каждого второго политического триллера. Причем, что характерно, читатель все равно обманут. Мы-то с вами знаем: никакого отношения к боеголовкам красная ртуть не имеет. Настоящее объяснение можно искать лишь в том же ряду таинственных словосочетаний. Поэтому красная ртуть – основной компонент психотронного оружия, построенного на партийные деньги в рамках перманентного масонского заговора.

1996

В. Федоров, В. Щигельский. Бенефис двойников. Ловушка для Свиньи. СПб.: Новый Геликон

Смех, по мнению Панталоне, вызывается неожиданностью. Идет человек по улице, ему на голову неожиданно падает кирпич. Смешно.

Два питерских автора Федоров и Щигельский пренебрегли мнением Панталоне и решили добыть смех в области, которая никаких неожиданностей не сулит. О том, что американские спецслужбы пасуют перед советским бытом и российской непредсказуемостью, известно давно. Еще Джон Ланкастер Пек вкупе с Джеймсом Мондом, агентом 008, обломав зубы о нашу ментальность, приходили к голубоглазым усталым чекистам сдаваться – только чтобы не ехать на картошку. Согласно той же анекдотической версии усталые чекисты бдительно возвращали агентам рацию, пистолет и ампулу с ядом и отправляли-таки на картошку. Понятно, что при таком зверском обхождении популяция шпионов в нашей стране неуклонно сокращалась.

Лет пятнадцать назад подобные сюжеты, говорят, все-таки веселили простого советского человека. С одной стороны, грела патриотическая мысль, что хотя бы по бардаку мы впереди планеты всей. С другой стороны, в комплект к цэрэушному олуху прилагался кагэбэшный дебил, озабоченный больше всего на свете сомнительной формулировкой пароля о продаже славянского шкафа. Эта фольклорная парочка лучше всяких официальных заверений о военном паритете убеждала нас, что стратегическое равновесие, скорее всего, действительно не фикция и что войны «двух человек одинаковой комплекции», вероятнее всего, не будет.

Федоров и Щигельский написали и опубликовали свои повести в ту эпоху, когда доказательства подобного рода были уже излишни, а ностальгия по любимым временам журнала «Крокодил» еще не окончательно нас захлестнула. Во всяком случае, штаб-квартира ЦРУ, «замаскированная под ночлежку для бездомных», замдиректора ЦРУ в «пуленепробиваемой водолазке» и прочие образцы бодрого позавчерашнего юмора не достигают, по понятным причинам, должного эффекта. Что касается фабулы обеих повестей, она имеет отношение к юмору вчерашнему: веселья не вызывает, но смысл шуток пока более-менее понятен. Итак, в ответ на провокационный план американских спецслужб (заменить в Мавзолее нашего Ильича двойником и 7 ноября напугать членов Политбюро до полусмерти) орлы с Лубянки вводят в действие контрплан, конгениальный американскому по степени здорового идиотизма (не дожидаясь 7 ноября, арестовать всех двойников Ленина, а заодно и иных покойных деятелей советского государства, и тем самым предотвратить провокацию). Вся эта уморительная история завершается, как и положено, посрамлением ЦРУ и задержанием пресловутого мистера Пека. Мавзолейные шутки, исполненные в традиционном стиле анекдотов про тещу, провоцируют скорее жалость к главному субъекту усыпальницы: после «Московского клуба» Джозефа Файндера, «Кремлинов» Льва Гурского и «Операции “Мавзолей”» Владимира Соловьева от бедной мумии и так практически ничего не осталось, куда уж более! Кроме того, слова из аннотации к книге Федорова и Щигельского о «живом языке повествования», и «изысканном, местами даже блистательном юморе, заставляющем вспомнить Ильфа и Петрова», по всей видимости, являются единственным образчиком такого юмора. Брутальность, выразившуюся в сверхнормативном употреблении термина «ж...», даже при сильном напряжении фантазии трудно счесть наилучшим признаком живости языка и наивернейшим показателем изысканности и блистательности. На три с половиной сотни страниц книги имеется всего лишь один по-настоящему забавный эпизод, да и тот на любителя: случайно арестованный капитан КГБ в «Матросской тишине» пытается сочинять стихи – но все, как на грех, у него получаются стихи поэта Осенева.

Впрочем, осеневские вирши – это едва ли не единственная примета новейших времен. Все остальное в повестях «Бенефис двойников» и «Ловушка для Свиньи» так или иначе принадлежит уходящей эпохе, чей истинный образ для нас уже и так совершенно вытеснился образом пародийным.