Роман Арбитман - Поединок крысы с мечтой

Сказать, что Алексей Евтушенко не совсем оригинален в выборе темы, реалий и перипетий, – это значит сильно приукрасить действительность: у создателя «Отряда» нет ни одного самостоятельного сюжетного хода. В неполные четыре сотни страниц автору удалось вогнать более полудюжины сюжетов, буквально отполированных от бесконечного употребления десятками других авторов – зарубежных и отечественных. Тут вам и война двух межгалакттических империй, чьи интересы сталкиваются на планете-прародине (общей и для тех, и для этих). И ядерный конфликт на промышленно развитой планете, разгоревшийся по недоразумению и сделавший непригодным для жизни девять десятых территории. И искусственная планета-звездолет, на котором (которой) можно осуществить эвакуацию нескольких миллионов гуманоидов. И восстание «спасенных» против «спасителей», которых заподозрили в недобрых умыслах. И «параллельная» Земля, отличающаяся от настоящей легкими несовпадениями дат исторических событий. И падение астероида, отбросившее землян в хаос и смуту гражданских войн. И непременная девушка-мутантка, внучка старика-лесовика, обладающая паранормальными способностями и при этом чертовски привлекательная.

О языке и стиле рецензируемого романа всерьез говорить не приходится. Стилистическая глухота автора и небрежность редактора дополняют друг друга. И если можно еще как-то пережить красивости («Сначала налетел ветер. Порывистый, как юноша-поэт, и грубый, словно унтер-офицер с двадцатилетней выслугой...»), то когда, например, «тяжелый “МГ-42” в его волосатых руках, кажется, живет какой-то своей злой, опасной и целеустремленной жизнью» – эта «целеустремленная жизнь» убивает наповал, не хуже пулемета.

Вернемся к началу наших заметок, к союзу бывших непримиримых врагов. Здесь конкретные источники евтушенковского «Отряда» выглядят очевидными. Наиглавнейшим источником вдохновения автора стал сериал Владимира Михайлова о приключениях капитана Ульдемира и его команды («Сторож брату моему», «Тогда придите, и рассудим» и др.). Правда, у Михайлова психологическая «притирка» людей, весьма далеких друг от друг, идет медленно и трудно: бок о бок приходится сражаться простому рижанину из 70-х с гитлеровским асом Уве-Йоргеном, индейцу – с первобытным охотником. У Евтушенко же экс-противники готовы облобызаться уже через десять минут. Мол, что им делить, воякам-то? Что Гудериан, что Жуков – одинаково полководцы, а чье там именно дело правое, пусть решают умные головы в Берлине и Москве...

Один из героев братьев Стругацких, Феликс Сорокин, о своих читательских пристрастиях, помнится, говорил так: «Я человек простой, я люблю, чтобы в кино – но только в кино! – была парочка штурмбанфюреров СС, чтобы огонь велся по возможности из всех видов стрелкового оружия и чтобы имела место хор-р-рошая танковая атака, желательно массированная». Все эти детские пристрастия к танкам-«шмайссерам»-штурмбанфюрерам саркастический приятель Сорокина определял как «инфантильный милитаризм» и жестоко над ним издевался.

И, видимо, опрометчиво. Судя по неплохим рейтингам, издатели рассчитали правильно и книга Алексея Евтушенко нашла своего читателя. Увы, гитлеровский мундир перестал вызывать аллергию даже у продвинутой части потребителей масскульта, к которой относятся любители фантастики. Война стала восприниматься как виртуальная игра в солдатики, различающиеся только цветом униформы. Еще десяток лет, и массовый читатель уже довольно смутно будет помнить, кто же с кем воевал в той войне. Вроде наши с немцами. Вроде против инопланетян.

2000

Сергей Абрамов. Тихий ангел пролетел. М.: Олимп

Вначале был американский фантаст Филипп Кендред Дик. В 1962 году он выпустил роман «Человек в Высоком Замке». Роман создан в жанре «альтернативной истории» и предлагал читателям версию: что было бы, если бы вторую мировую войну выиграли Германия с Японией. Позднее у Филиппа Дика обнаружились последователи – и в США, и у нас. В том числе и талантливые, например, Роберт Харрис, автор романа «Фатерланд». Всех этих фантастов, независимо от времени написания произведений и сюжетной конкретики, объединяло нечто общее. Причем, отнюдь не желание помахать кулаками после драки. Объединяло нормальное человеческое чувство страха. Психологи знают этот феномен: в момент, когда человек осознает, что только что избежал смертельной опасности, он спокоен. Ужас наступает значительно позже – когда потенциальная жертва начинает прокручивать в уме события, которые чуть не произошли. Драматизм в произведения Филиппа Дика и его команды заложен априори. Для них победа нацизма была безусловным и безоговорочным злом, потому предлагаемые обстоятельства изначально были кошмаром (или, по крайней мере, беременны кошмаром).

Писатель-фантаст и по совместительству главный редактор миролюбивого еженедельника «Семья» Сергей Абрамов пошел другим путем.

Отринув умозрительные ужасы перепуганных буржуазных интеллигентов, автор играючи растворился в ментальности голодного и озлобленного совка, давно и с завистью поглядывающего на сытых и довольных побежденных германских бюргеров. Отличное баварское пиво плюс свежие охотничьи сосиски по сравнению с теплыми разливными помоями, отпускаемыми в трехлитровую банку и заедаемыми осклизлой отдельной колбасой, выглядели в глазах совка серьезным аргументом в пользу умозаключения: лучше бы они победили нас. Конечно, кое-кого упекли бы в концлагерь, кого-то, возможно, уморили циклоном-Б (но не меня же!), зато остальным пиво, сосиски и недорогой «фольксваген» были бы обеспечены. Начав раскручивать эту версию с некоторой долей иронии, Сергей Абрамов очень быстро подпал под обаяние первобытного совкового мифа, вдруг с радостью осознав: ничего особенного такого в подобном варианте нет. Коммунизм был бы уничтожен превосходящими силами нацизма, а темная аура нацизма, глядишь, и рассосалась бы через десятилетие-другое. Тем более, что, по версии Абрамова, в России «национал-социализм изначально отличался от его фашистского родителя... Он никого не давил, не ломал через колено, но, поставив во главу угла национальную идею вообще, дал толчок для развития идеи русской, татарской, башкирской». Подавление свобод, нюрнбергские законы, лагеря смерти и геноцид – все то, что у Филиппа Дика и компании выглядело символом конца цивилизации хомо сапиенс и торжества неандертальцев (с Гитлером в башке и с парабеллумом в руке), – у Сергея Абрамова оказалось всего лишь мелкой бытовой неприятностью вроде возрастных прыщей. Даже всесильное ГБ, объединенное с гестапо, – и то у автора превратилось во вполне вегетарианское ведомство, где работали не пыточных дел мастера, а чуть ли не безобидные циркачи-фокусники. И вообще к моменту, когда в повести разворачивается основное действие, Россия уже переживает капиталистический ренессанс, правящая партия – национал-социалистическая, работает мудрая Дума, рубль тверд, церкви функционируют, а коммунистическая идеология на планете тлеет разве что в ЮАР.