Анатолий Бритиков - Отечественная научно-фантастическая литература (1917-1991 годы). Книга вторая. Некоторые проблемы истории и теории жанра

Вобрав все лучшее из накопленного советской социальной фантастикой, роман И.Ефремова «Туманность Андромеды» выдвинул в центр будущего расцвет человечности как революционный скачок в самой природе человека. И.Ефремов с большой убедительностью показал, что важнейшим и глубочайшим содержанием коммунизма будет не просто изобилие, комфорт, феерическая техника, чудеса науки, не только отмирание насилия в лице государства, даже не физическая красота и мощь человека, а революция духа. Громадные перемены в сознании и психологии человека обеспечат все остальные революционные изменения и должны быть их высшей целью. Переход человека в новое качество — центральный момент типологии ефремовских героев. Именно этот революционный скачок раскрывает нам, что значит преодоление отчуждения человека от самого себя, что значит возвращение его к своей истинной сущности.

У нашего современника — общая с будущим коммунистическим человеком основа научного и нравственного мировоззрения. Но мы еще только делаем первые шаги по пути к его гармонической цельности и универсальной всесторонности. Каждый из нас ведет свою партию в «оркестре» общества, в котором уже нет классового разделения труда, но необходимо для нынешнего уровня производства сохраняется профессиональная специализация. Между тем уже сегодня без овладения смежной специальностью (инженерное дело — медицина, лингвистика — кибернетика, биология — космология и т.д.), т.е. без известной разносторонности, невозможно успешно решать профессиональные задачи.

А ведь десять лет назад, когда появилась «Туманность Андромеды», многим, возможно, казалось чудачеством или праздным домыслом, что крупный ученый Дар Ветер (в прошлом машинист на транспорте и «механизатор» в сельском хозяйстве) переходит от большой творческой работы заведующего связью с другими населенными мирами к физическому труду на археологических раскопках, что его преемник на посту руководителя трансгалактической связи выдающийся физик Мвен Мас приходит к углубленным занятиям психологией, и т.д. И все они меняют и сочетают разнородные занятия не по экономической необходимости. А ведь эта необходимость давит на человека в капиталистическом обществе, и с ней еще приходится считаться при социализме.

Разносторонность — не только два-три работника в одном. Это и несколько личностей в одной — личность более высокого типа. Скажем, полицейский, занимающийся живописью, или философ в рясе — сочетание не только непроизводительное, но и противоестественное. Разносторонность коммунистического человека — развертывание истинно гуманистических задатков и дарований. Дар мыслителя, инженера, естествоиспытателя и т.д. заложен в самой природе человека, тогда как мундир, или рясу, или дипломатический фрак эпоха сама на него надевает, сдирает, перекрашивает в разные цвета. То, что сегодня по недостатку сил и времени не перерастает простого увлечения (хобби), сделается второй, и третьей, и пятой профессией. Внутренний мир получит несколько измерений. Из «оркестранта» человек сам станет «оркестром».

И.Ефремов тщательно обосновывает этот скачок интеллекта совокупностью коренных изменений в социальной жизни, в качестве знания и даже в биологической природе человека.

Мы живем в переломное время. Дробление наук в добыче «частичных» знаний подходит к пределу. Знание будет интегрироваться. В своем ветвлении науки где-то вверху, в кроне древа знания, начинают соприкасаться — тяготеют к синтезу. Частные законы сводятся к общим знаменателям. Вырабатываются единые принципы и единые методы, охватывающие бесчисленные разновидности знания. [76] Подробнее об этом см. кн.: Д.Томсон - Предвидимое будущее. М.: Иностр. литература, 1958. В связи с Туманностью Андромеды см. кн.: Ю.Рюриков - Через 100 и 1000 лет. Человек будущего и советская художественная фантастика. М.: Искусство, 1961. Сейчас еще до единой синтетической науки достаточно далеко, но тенденция к ней очевидна.

В будущем человека не захлестнет поток частичных знаний: их будут перерабатывать информационные машины. Мышление будет направлено на диалектические узлы окружающего мира — даром сразу брать главное в цепи объективной логики мира, минуя подступы и промежуточные звенья, сейчас владеют немногие гениальные люди. Сокращение частичной, дифференцированной информации и лучшая организация интегрированной позволят уже на школьной скамье овладевать последними достижениями человеческой мысли по всему ее фронту. «Школа, — говорит И.Ефремов о школе будущего, — всегда дает ученикам самое новое, постоянно отбрасывая старое. Если новое поколение будет повторять устарелые понятия, то как мы обеспечим быстрое движение вперед? „ [77] И.Ефремов - Туманность Андромеды: Роман // М.: Гослитиздат, Роман-газета, 1959, № 15. с.79. (В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте.)

И.Ефремов делает даже попытку дать почувствовать новый тип мышления в самом стиле романа. Его герои скупы на слово, зато это слово писатель старается предельно насытить. Суховатый по нашим понятиям, но внутренне напряженный диалог, таящий острые и неожиданные повороты мысли. Недостающее в слове наши дальние потомки у И. Ефремова восполняют мысленным контактом, невероятно обостренной интуицией. Люди в своем общении, как и во внутренней мыслительной работе, опускают частичные аргументы, мотивы мысли. Каждый свой миг они нацелены на самое главное в жизни, и это им дается без перенапряжения, это — свободное выявление их более совершенной духовной сущности.

И.Ефремов предвидит немалые противоречия в совершенствовании человека. Например, неравномерное развитие эмоциональной и рациональной сфер. Люди в «Туманности Андромеды» несколько суховаты не только в силу рационалистической тональности романа, но и в силу определенной философской установки. «Мы по-прежнему живем на цепи разума, — говорит один из героев. — …интеллектуальная сторона у нас ушла вперед, а эмоциональная отстала… О ней надо позаботиться, чтобы не ей требовалась цепь разума, а подчас разуму — ее цепь». Сильная деятельность разума потребовала «могучего тела, полного жизненной энергии, но это же тело порождает сильные эмоции», (с.98). Дело, однако, в чем-то более сложном, чем своевременное включение «тормозов» рассудка. Дело в высочайшей воспитанности самих эмоций и в каком-то более совершенном взаимодействии чувств с разумом. Необходимо поднять разум чувств до высоты интеллекта.

Герои И.Ефремова искренны, приветливы, но при этом сдержанны. И сдержанны, видимо, сознавая недостаточную по сравнению со своим идеалом культуру своих чувств. Они как бы выверяют все, что чувствуют внутри себя, прежде чем обнаружить перед другими. Это касается на первый взгляд самых незначительных мелочей. «Заведующий внешними станциями (Дар Ветер, — А.Б.) ничем не выразил своих переживаний — считалось неприличным обнаруживать их в его годы» (с.13). А его молодой помощник «порозовел от усилий оставаться бесстрастным. Он с юношеским пылом сочувствовал своему начальнику, быть может, сознавая, что сам когда-то пройдет через радости и горе большой работы и большой ответственности» (с. 13).