Анатолий Бритиков - Отечественная научно-фантастическая литература (1917-1991 годы). Книга вторая. Некоторые проблемы истории и теории жанра

Она исследует целеполагание в иной плоскости, в других масштабах, отличным от нефантастической литературы способом художественного познания. Научную фантастику по справедливости сближают и отграничивают от нефантастики, как художественное человечествоведение от человековедения. «Если обычная литература, — отмечает, например, ученый и писатель-фантаст И.Забелин, — прежде всего, утверждала человеческое в человеке, утверждала человека в его общественном окружении, то наиболее перспективное и прогрессивное направление в научной фантастике утверждает уже не [индивидуального] человека, а человечество в окружающем мире» [113] И.Забелин - Человек и человечество. // М.: 1970. с.155. .

Другое и более существенное различие — опережающий реализм. [114] Об опережающем типе художественного отражения см.: А.Бритиков - Эволюция НФ. / Сб.: О прогрессе в литературе. // Л.: 1977. По сравнению с научным предвидением, художественное включает и эмоциональную, нравственную оценку будущего. В целостном художественном мире научной фантастики предвосхищения ума поверяяются прозрениями сердца. В научно-фантастической литературе, можно сказать, впервые с такой наглядностью раскрылось сращение социального прогресса с научно-техническим. И еще — полет к иным мирам именно в космическом романе впервые предстал научно-технической задачей «на стыке» множества отраслей духовного познания и материального производства. Космический роман предвосхитил знаменательную закономерность современной цивилизации задолго до того, как прорывы творческой мысли «на стыках» оплодотворили научную практику и осознаны были теорией.

Каким образом предвидения воздействовали на состояние умов, какими путями сказался «эффект прогноза» на процессах космизации, — это отдельная тема. Очевидно только, что значение космического романа не ограничилось «психологической подготовкой» великого шага (о чем не раз говорилось). Наиболее ценно, думается, то, что он способствовал целостному представлению процесса космизации, через художественный образ будущего осознавалось сложное взаимодвижение ее средств и целей (художественно-фантастическая «доводка» космической техники уточняла социальные цели, а целевая установка будила мысль о совершенствовании средств).

Не случайно, думается, Циолковский (да и не он один) столь охотно прибегал к беллетристической форме, придавал такое значение научно-художественным моделям космизации. Литературная фантазия была для него не побочным продуктом, но составной частью научного творчества. Художественная модель позволяла заранее охватить всю совокупность проблем и аспектов космизации и, главное, с такой целостно обобщающей точки зрения на нужды, потребности, возможности и гуманистические идеалы прогресса, какой не обладает в отдельности ни один род теоретической или практической деятельности. Образ космического будущего поэтому самый своеобразный, быть может, вклад художественной литературы в прогресс XX века.

Не случайно, видимо, в создании этого образа ведущую роль сыграл роман. Синтетическая форма самого жизнеподобного жанра наиболее полно восприняла — и вместе с тем универсально выразила — выход человека в космос как историческую неизбежность. Не случайно, видимо, космический роман в советской литературе за сравнительно короткое время поднялся от приключенческой популяризации к философскому исследованию. В целеполагающем пафосе этого исследования увлекательная литературная тема соединилась с новыми художественно-методологическими возможностями, и в жанровой универсальности романа эти возможности нашли наиболее полное выражение.

Громадные пространственно-временные координаты космизации, умножаемые новой проблематикой познания природы, жизни и разума, не укладываются, впрочем, в собственно роман. Кроме дилогий и трилогий, возникла и более сложная форма циклизации, более гибко сохраняющая вариантную природу исследования будущего. Космическая повесть и рассказ, развиваясь в пределах эпоса, созданного романом, разрабатывали те или иные стороны проблемы, направления уже созданного в романе художественного мира. И хотя включённость в цикл помогает сохранять единый план космического будущего, локальные сюжеты представляют большую свободу варьирования, неоднозначного решения одной и той же темы в пределах цикла. Братья Стругацкие выдвигают, например, в своих космических повестях неодинаковые варианты и критерии контакта с внеземной цивилизацией,

Цикл также предоставляет возможность более дальнего, хотя и пунктирно-выборочного, захода в будущее. В серии рассказов А.Балабухи («Парусные корабли», «Бродяга», «Победитель», «Решение» и др.), опубликованных в 1968 — 1973гг., просматривается гипотетическая история обживания Вселенной на протяжении целого столетия (в трилогии С.Снегова, в цикле А. и Б.Стругацких «всего» за несколько десятилетий) — от расцвета звездного флота до полной его отмены принципиально иными средствами преодоления пространства. Писателей-фантастов интересует, конечно, физическая возможность разного рода «телетранспортировок», минуя непредставимые протяженности, против которых бессильны звездолёты. Но главная мысль — проникнуть в многосложные социальные последствия космизации, во внутренний мир ее творцов. Не суждено ли, например, в обозримом будущем исчезнуть героической профессии космонавта, как в свое время умерло искусство парусного моряка? Уже сегодня очевидна тенденция к сокращению сроков крупнейших открытий, технического перевооружения. Вместе с тем средняя продолжительность жизни растёт и периодическая переквалификация специалистов становится массовой и нередко драматичной социальной проблемой.

Еще недавно космическая фантастика не ставила перед собой столь разносторонних задач, не связывала столь тесно отдаленное будущее с настоящим и прошлым. Современное художественное творчество выражает себя в космическом романе не как простая иллюстрация, не как служанка научной мысли, призванная оживить ее абстракции в наглядных образах. Космический роман вносит свой, оригинальный вклад в научно-общественное сознание. «На стыке» художественного творчества с научным он выдвигает критерий гуманистической целесообразности тех идей и концепций, мыслимых направлений «космической революции», что проступают на горизонте будущего. Он демонстрирует не только свое воздействие на художественную литературу, — через него осуществляется и ее влияние на научно-технические и социальные процессы.

Космический роман создает такой обжитой художественный мир, что правдоподобие его, как полагают, оказывает даже мифологизирующий эффект в совсем уже не литературных дискуссиях об осуществимости звездных перелетов. «Если в научных, а чаще в популярных работах, -пишет Т.Чернышёва, автор интересных статей о природе научно-фантастической литературы, — оценке этих проектов (как правило, отрицательной) еще отдается дань, то это обусловлено традицией, созданной не наукой, а научной фантастикой» [115] Т.Чернышёва - НФ и современное мифотворчество. / Сб.: Фантастика-72. // М.: Мол. гвардия, 1972. с.299. . Суждение весьма лестное для космического романа. Но на деле отношение научной фантастики к теории космонавтики сложней, да и фантастическая литература трактует проблему, о которой идет речь, как мы видели, вовсе не однозначно.