Владимир Набоков - Комментарий к роману Евгений Онегин

14В черновике этой строфы (2370, л. 81 об., карандаш; опубликовано Эфросом в Лит. насл., 1934, № 16–18, между с. 928 и 929), Пушкин зачеркнул Агафон и сверху надписал Харитон — имя, которое, будучи сохранено в окончательном тексте, чудным образом предвещало бы Харитоньев переулок в приходе церкви св. Харитония (Харитона), куда в матримониальных целях привезут Татьяну годом позже.

В отвергнутом черновике стоит Мирон, а в беловой копии есть вариант Парамон.

1, 5, 8, 9, 14 Татьяна. — Отметим, что имя Татьяна повторяется в этой строфе о гадании с зеркалом целых пять раз, и к тому же в ней есть иные повторы. Любопытно, не эхо ли это магических заклинаний героини; вспоминаются также повторы в первой строфе песни. Татьянино зеркало можно сравнить с пушкинским «магическим кристаллом» в гл. 8, L.

1—3 …няни… в бани… — Окончание предложного падежа в стихе 3 приноравливается к рифме. Правильная форма, несомненно, в бане (или же в старой орфографии, пользуемой на всем протяжении XIX в., в банье),

В Аравии «главное обиталище» джиннов — баня (Томас Патрик Хьюз, «Словарь ислама» / Thomas Patrick Hughes, «A Dictionary of Islam». London, 1885, p. 136).

С Татьяной нам больше не ворожить в ее семейных термах. Зато в седьмой главе мы вслед за ней отправимся в некий пустынный замок, где, зачарованная в «келье модной», она вызовет дух Онегина, рассматривая оставленные им на книжных полях магические знаки. Ее книги также не случайны в этом контексте. На месте зеркальца под подушкой, в котором отражалась дрожащая луна, прежде лежал «Вертер», а потом — «Адольф».

6—8Ср. с другими примерами, когда автор сопереживает Татьяне.

6 Светлана. — Очередная отсылка к превосходной балладе Жуковского, уже упоминавшейся поэтом в гл. 3, V, 2–4 (см. коммент.) и давшей эпиграф пятой главе. Светлана гадает и ворожит при свечах перед зеркалом за столом, накрытым на двоих. Вдруг появляется дух уж год как без вести пропавшего ее возлюбленного «с яркими глазами» и, как в «Леноре» Бюргера, увлекает ее к его собственной могиле. Однако все это происшествие оборачивается сном; наутро возлюбленный Светланы возвращается домой, целый и невредимый, и они женятся. Баллада кончается двенадцатистрочным эпилогом {117} (или посылкой, envoy, — если использовать термин, относящийся к жанру стихотворного послания некоей важной персоне, также называемому «балладой»):

А восьмью стихами ниже, под конец стихотворения:

Пейзаж в духе Ленского.

Пушкин не без причины держал в своем призматическом уме строфу V из «Светланы»:

В каждой из двадцати строф рифмовка такая: babaceceddiffi.

Из стиха 13 взято прозвище, под которым Пушкин был известен в 1817–1818 гг. в дурашливом клубе любителей гусятины («Арзамасе»), где каждый из собутыльников был прозван каким-нибудь именем или словом, заимствованным из баллад Жуковского {118} (см. мой коммент. к гл. 8, XIV, 13). Эти арзамасские обеды аукнутся в сне Татьяны (гл. 5, XVII, 3–4) костями гуся и оставшимся от него красным колпаком.

11 …Лель… — По-украински Лело, по-польски Лелум (Снегирев, «Русские простонародные праздники», 1838, т. 1, с. 119, 165, 184) — предположительно языческий бог (любви и садов); имя его происходит, по-видимому, от простого припева — что-то вроде лели-лели-лели или ай-люли-люли в русских песнях. На память также приходит начало одной старинной английской баллады: «Down in the valley, the sun setting clearly. / Lilly о lille, lilly о lee» [611].

В одной старинной песне, поющейся на Троицу, есть такие слова:

В этой и других русских песнях ка́лина и ма́лина встречаются и рифмуются беспрестанно, но почти лишены смысла (и причудливо акцентованы). Поскольку русско-английские словари безнадежно беспомощны относительно ботанических терминов, нижеследующие сведения могут оказаться полезными.

Калина, «whitten tree», — одно из множества названий Viburnum opulus, Linn. Уильям Тернер в своем «Травнике» (W. Turner, «Herball», 1562) окрестил ее «ople tre», от фр. «opier», теперь («viorne») «obier» или «aubier». Не чосеровское ли это «whipultre»? Ее также называют «cranberry tree», клюквенное дерево (глупое и сбивающее с толку название, ибо ничего общего с клюквой калина не имеет); садовникам она известна как «snowball tree» или «guelder-rose». В Северной Америке она представлена родственными видами (различными боярышниками).

Малина — обычная европейская Rubus idaeus, Linn.

12—13Ср. у Джона Бранда в «Обзоре популярных древностей Великобритании» (John Brand, «Observations on the Popular Antiquities of Great Britain». London, 1882, vol. 2, p. 165–166): «На севере [Англии] кусочки свадебного пирога трижды… просовывают сквозь обручальное кольцо, которое затем молодые люди кладут себе под подушку, отходя ко сну, чтобы… [вызвать] во сне… образ предназначенного небесами супруга или супруги».

В Англии ворожат (или ворожили) также с помощью «луковицы св. Томаса»: девушки чистили луковицу и ночью клали ее под подушку, молясь святому Томасу, чтобы он показал им во сне возлюбленного.

1—2 И снится чудный сон Татьяне / Ей спится, будто бы она… — Точно та же интонация была в «Руслане и Людмиле», песнь V, стихи 456–457: «И снится вещий сон герою, / Он видит, будто бы княжна…» (заметим одинаковую концовку — на).