Владимир Набоков - Комментарий к роману Евгений Онегин
- Название:Комментарий к роману Евгений Онегин
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Искусство-СПб / Набоковский фонд
- Год:1998
- Город:СПб
- ISBN:5-210-01490-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Набоков - Комментарий к роману Евгений Онегин краткое содержание
Это первая публикация русского перевода знаменитого «Комментария» В В Набокова к пушкинскому роману. Издание на английском языке увидело свет еще в 1964 г. и с тех пор неоднократно переиздавалось.
Набоков выступает здесь как филолог и литературовед, человек огромной эрудиции, великолепный знаток быта и культуры пушкинской эпохи. Набоков-комментатор полон неожиданностей: он то язвительно-насмешлив, то восторженно-эмоционален, то рассудителен и предельно точен.
В качестве приложения в книгу включены статьи Набокова «Абрам Ганнибал», «Заметки о просодии» и «Заметки переводчика». В книге представлено факсимильное воспроизведение прижизненного пушкинского издания «Евгения Онегина» (1837) с примечаниями самого поэта.
Издание представляет интерес для специалистов — филологов, литературоведов, переводчиков, преподавателей, а также всех почитателей творчества Пушкина и Набокова.
Комментарий к роману Евгений Онегин - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
The bloom, whose petals, nipped before they blew,
Died…
The broken lily lies — the storm is overpast
(Цветок, чьи лепестки оборваны до срока,
Погиб…
Промчался ураган, и сломанная лилия лежит)
легко объясняются логикой литературного развития, основанного на одних и тех же издревле существующих формулах. Однако пушкинский образ опустелого дома в своих деталях более оригинален, чем метафора «ангельской души», «земной гостьей» посетившей «невинную грудь» («Адонис», XVII).
XXXII
Недвижим он лежал, и странен
Был томный мир его чела.
Под грудь он был навылет ранен;
4 Дымясь, из раны кровь текла.
Тому назад одно мгновенье
В сем сердце билось вдохновенье,
Вражда, надежда и любовь,
8 Играла жизнь, кипела кровь;
Теперь, как в доме опустелом,
Всё в нем и тихо и темно;
Замолкло навсегда оно.
12 Закрыты ставни, окна мелом
Забелены. Хозяйки нет.
А где, Бог весть. Пропал и след.
1—2Ср.: Браунинг, «После» (1855), монолог дуэлянта, убившего своего противника:
How he lies in his rights of a man!
Death has done all death can.
And, absorbed in the new life he leads,
He recks not, he heeds
Nor his wrong nor my vengeance; both strike
On his senses alike,
And are lost in the solemn and strange
Surprise of the change.
(Как он лежит с правом, данным человеку!
Смерть совершила все, что могла.
И, поглощенный своей новой жизнью,
Он не заботится, он не замечает
Ни содеянного им зла, ни моего возмездия,
И то и другое одинаково
Отражается на его чувствах
И теряется в торжественном и странном
Удивлении перед преображением.)
8<���…>
9—14См. коммент. к гл. 6, XXXI, 10–14.
12—14К 6 января 1827 г. Вяземский прочел шестую главу (привезенную Пушкиным в Москву) и сразу же пришел в восторг. С редким художественным чутьем он восхищался сравнением с покинутым домом (см. его письмо от того же числа Александру Тургеневу и Жуковскому, которые тогда были за границей).
<���…>
XXXIII
Приятно дерзкой эпиграммой
Взбесить оплошного врага;
Приятно зреть, как он, упрямо
4 Склонив бодливые рога,
Невольно в зеркало глядится
И узнавать себя стыдится;
Приятней, если он, друзья,
8 Завоет сдуру: это я!
Еще приятнее в молчанье
Ему готовить честный гроб
И тихо целить в бледный лоб
12 На благородном расстоянье;
Но отослать его к отцам
Едва ль приятно будет вам.
12 На благородном расстояньи… — Ср.: Байрон, «Дон Жуан», IV, XLI, 4–6:
…twelve yards off, or so;
A gentlemanly distance, not too near,
If you have got a former friend for foe.
(…двенадцать ярдов, приблизительно,
Благородное расстояние, не слишком близко,
Если противник — твой бывший друг…)
Двенадцать ярдов — это двенадцать шагов (тридцать шесть футов), что составляет три восьмых расстояния, с которого стрелялись Онегин и Ленский. Фактически они находились на расстоянии четырнадцати ярдов друг от друга, когда Онегин выстрелил. На поединках, где защищалась честь семьи, расстояние могло быть значительно меньшим. Так, Рылеев стрелялся с князем Константином Шаховским с расстояния в три шага (22 февраля 1824 г.), и их пули столкнулись в воздухе.
Пишо (1823): «C'est une distance honorable…» [727]
Но не Байрон придумал это выражение. См. глупую комедию Шеридана «Соперники», V, III, где сэр Луций ОТриггер, секундант труса Акра, отмеряет шаги и замечает: «Ну вот, очень хорошее расстояние — настоящее благородное расстояние». (Акр при этом думает: «хорошее расстояние» — это «сорок или тридцать восемь ярдов», да еще чтобы дуэлянты не сходились, как это допускалось франко-русским кодексом.)
XXXIV
Что ж, если вашим пистолетом
Сражен приятель молодой,
Нескромным взглядом, иль ответом,
4 Или безделицей иной
Вас оскорбивший за бутылкой,
Иль даже сам в досаде пылкой
Вас гордо вызвавший на бой,
8 Скажите: вашею душой
Какое чувство овладеет,
Когда недвижим, на земле
Пред вами с смертью на челе,
12 Он постепенно костенеет,
Когда он глух и молчалив
На ваш отчаянный призыв?
Черновые наброски продолжений в собрании Майкова (ПД, 155):
В сраженьи <���смелым> быть похвально,
Но кто не смел в наш храбрый век —
Все дерзко бьется, лжет нахально.
4 Герой, будь прежде человек —
Чувствительность бывала в моде
И в нашей северной природе.
Когда горящая картечь
8 Главу сорвет у друга с плеч —
Плачь, воин, не стыдись, плачь вольно!
И Кесарь слезы проливал
<���Когда он> друга <���смерть узнал>
12 И сам был ранен очень больно
(Не помню где, не помню как);
Он был конечно <���не> дурак.
10—14Здесь Пушкину приходят смутные воспоминания об отрывке из «Жизнеописаний» Плутарха (читанных им на французском в переводе Жака Амье), когда Цезарь в Александрии, получив голову Помпея, «ne put retenir ses larmes» [728](«Vies des hommes illustres»; «César», LIII). Именно около статуи Помпея во время заседания Сената Цезарю был нанесен (Каской) первый удар в шею, после чего совершилось убийство (там же, LXXI), — отсюда упоминание о ранении.
В ПСС, 1949 (с. 612) приводится черновик, где Цезарь и его друг заменены на Кассия и Брута (стихи 10–11):
И Кассий слезы проливал,
Когда он Брута смерть узнал…
Хотя все было наоборот. Отметим эту расплывчатость классических познаний.
Но плакать и без раны можно
О друге, если был он мил,
Нас не дразнил неосторожно,
4 И нашим прихотям служил.
(Но если Жница роковая,
Окровавленная, слепая,
В огне, в дыму — в глазах отца
8 Сразит залетного птенца!)
О страх! о горькое мгно<���венье>!
О Ст<���роганов> когда твой сын,
Упал сражен, и ты один,
12 <3абыл ты> <���Славу> <���и> сраженье
И предал славе ты чужой
Успех ободренный тобой.
10 Cт<���роганов>; 13 чужой… — Граф Павел Строганов, командовавший дивизией в сражении при Кране близ Лана во Франции 7 марта 1814 г. (по н. ст.), покинул поле битвы, узнав, что его девятнадцатилетний сын Александр обезглавлен пушечным ядром.
«Чужой» — согласно Тынянову ( Лит. насл. 1934, т. 16–18, с. 369–370), это пушкинский bête noire [729], граф Воронцов, которому современники приписывали окончательный успех сражения у Лана 9 марта.
1 Как мрачный стон, как гроба холод…
XXXV
В тоске сердечных угрызений,
Рукою стиснув пистолет,
Глядит на Ленского Евгений.
4 «Ну, что ж? убит», – решил сосед.
Убит!.. Сим страшным восклицаньем
Сражен, Онегин с содроганьем
Отходит и людей зовет.
8 Зарецкий бережно кладет
На сани труп оледенелый;
Домой везет он страшный клад.
Почуя мертвого, храпят
12 И бьются кони, пеной белой
Стальные мочат удила,
И полетели как стрела.
Интервал:
Закладка:
