Владимир Набоков - Комментарий к роману Евгений Онегин

Чтобы передать наклон третьей стопы, эту строку можно перевести на английский язык следующим образом: «…befóre me spréad welcoming mé…»

Длинный наклон, редкий в английской поэзии, вообще не встречается в русском ямбе. Нечто похожее представляют собою искусственно создаваемые сложные эпитеты, например: «Розово-пе́рстная заря́». Наличие дефиса не мешает этому эпитету быть шестисложным словом, имеющим только одно ударение на слоге «перст», несмотря на то, что в обычной речи слово «розово», являясь отдельным прилагательным или наречием, несет ударение на первом слоге.

Разделенный обратный наклон время от времени встречается в русской поэзии, но Пушкин в общем его избегает. Интересно, что, хотя наш поэт отнюдь не был склонен заниматься теорией просодии, его гениальная интуиция, как и у Колриджа, на практике более чем с успехом компенсировала отсутствие такой склонности. В рукописном примечании к ЕО , гл. 4, XLI, 7 Пушкин ошибочно защищает (пользуясь обозначением пиррихия UU) неприятный разделенный обратный наклон, образуемый сочетанием «во весь», которое в качестве отдельного выражения имеет в речи ударение на слове «весь» и которое он дважды употребляет как обратный наклоненный скад:

гл. 4, XLI, 7:Несе́тся в го́ру во весь ду́х…

гл. 3, V, 14:И по́сле во весь пу́ть молча́л… [1006]

Сдвоенный обратный наклон полностью отвергается крупными русскими поэтами (хотя им и пользовались, пусть и неумышленно, некоторые второстепенные поэты, вроде Вяземского, Рылеева и других), поскольку он производит вульгарное и неуклюжее впечатление, ассоциируясь либо с неумелыми попытками писать стихи, либо с частушками полуграмотной челяди, самой ужасной разновидностью фольклора, порожденной влиянием города. Так, в четвертой главе своей замечательной повести «Капитанская дочка» (1833–1836) Пушкин, желая продемонстрировать посредственность мадригала, написанного четырехстопным хореем от лица молодого человека по имени Петр Гринев, начинает седьмую строку сдвоенным обратным наклоном, характерным именно для такого рода стихоплетства: «Они ду́х во мне́ смути́ли…» Местоимение «они», обозначающее в данном случае глаза Маши Мироновой, имеет в речи ударение на втором слоге, однако здесь на них приходится ужасающий скад с обратным наклоном. Критические замечания другого офицера, Алексея Швабрина, и по поводу этого стихотворного опыта, и по адресу девушки, вдохновившей Гринева, приводят к дуэли на шпагах.

Единственный раз Пушкин сам, по какому-то досадному и совершенно непонятному недосмотру, использует сдвоенный обратный наклон в стихе 21 «Пира во время чумы» (1830), представляющего собою перевод белым стихом (с французского прозаического оригинала) сцены 4 первого акта «Города чумы» (1816), трагедии в белых стихах Джона Уильсона, чье настоящее имя было Кристофер Норт (1785–1854). Здесь хореический наклон приходится на слово «его», которое в речи имеет ямбическое ударение: «Я предлага́ю вы́пить в его па́мять» [1007].

У Пушкина, вероятно, имелся достаточно точный перевод, возможно даже с параллельным английским текстом.

Строго говоря, спондей, то есть две смежные доли, несущие совершенно одинаковые словесные и метрические ударения (┴┴) и следующие одна за другой без какого-либо перерыва или паузы (как могла бы на слух восприниматься внутренняя цезура или ритмический пропуск) в тоническом стихе невозможен в отличие от ритмических или паузных стихотворных форм. Тем не менее своего рода ложный спондей (Ú┴ или ┴Ú) встречается нередко.

Следует отметить, что существуют двусложные слова, разделенные поставленным или подразумеваемым дефисом, которые при определенном типе произношения или при выражении определенных эмоций могут звучать как спондеи. Я слышал, как берлинцы произносят слово «папа» как «па́-па́». Американские подростки, особенно когда их произношение имитируется на сцене, произносят обе части восклицания «cée-whíz» [1008]практически с одинаковым ударением. Кроме того, если американцы говорят медленно, не торопясь, тщательно произнося каждый звук, особенно читая доклады или выступая с назидательными монологами, такие слова, как, например, «contact», могут превращаться в «cón-táct». Можно было бы привести здесь сколько угодно двусложных слов подобного типа. Однако суть дела в том, что все зависит от темпа речи и от манеры использовать речевой аппарат, а не от ударения, ибо, когда такое слово употребляется в тоническом стихе, оно неизбежно становится хореическим, ямбическим либо образует скад или наклон; спондеем же оно становится лишь в том случае, если соединительный дефис исчезает и заменяется паузой.

Если скандировать эти стихи, то единственно логичной будет следующая схема:

Ú┴Ú┴U┴U┴

Ú┴U┴U─U┴

Ú┴U┴U┴U┴

U┴Ú─U┴U┴

Под воздействием размера односложные слова распределяются таким образом, что образуют некую ямбическую структуру, и безумием со стороны стиховеда-теоретика было бы рассматривать «Good God» и «Rise! Rise!» как спондеи. Первое сочетание «Rise! Rise!» — это стремительное начало в ямбическом ритме, но во второй раз оно звучит уже гораздо медленнее, а последнее «Rise» приостанавливается в отчаянье. Как бы вы ни пытались произнести эти сочетания слов, они зависимы от стихотворного размера.

Если мы обратимся к так называемому элегическому пентаметру (являющемуся на самом деле дактилическим гекзаметром с отсутствием понижения в двух

стопах, третьей и шестой) на примере строки:

(Цинтия, строгая и вежливая, Цинтия, которую трудно перехитрить),

то можно рассматривать сочетание (в середине строки) частей слов «-lite» и «Cynth-» как спондей, разбитый цезурой. Это равносильно тому, чтобы считать два полустишия двумя отдельными стихами, каждый из которых представляет собою трехстопный дактиль с мужским окончанием. Таким образом, то, что мы называем здесь спондеем, на самом деле всего лишь результат совмещения сильного завершения и сильного начала.

Такого же рода случаи могут иногда встречаться и в хорее: