Журнал «Полдень, XXI век» - Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого 2010 № 6

Мотор взрыкивал над самым ухом. Барсукова тащили куда-то, медленно и неудержимо. А потом, когда всё остановилось и стихло, его перевернули на спину и тревожно спросили:

— Ау, ты живой?

Он открыл глаза. Небо слепило. Холодный ветер прицельно бил сквозь мокрую футболку. Он попытался сесть, ему с готовностью помогли. Он огляделся, мучительно щурясь. Пожилой мужчина суетился вокруг: освобождал Барсукова от троса, продетого под мышками… Ага, и «жигуль» рядом, латаная «восьмёрка»… Положение определилось. Водитель, подоспевший так вовремя, выволок утопающего из трясины. Подцепил буксирным тросом, пока тот был в отключке…

Я живой, хотел ответить пострадавший.

Живой!!!

— Зову — молчишь, — озабоченно говорил мужчина. — Тебя увидел — глазам не поверил. Чтоб у нас такая пакость… да никогда! Не думал, что такое вообще бывает. Подниму соседей, огородим яму. С утра — к коммунальщикам… Честно хочешь? Когда эта девчушка мне в лобовое стекло заколотила и начала визжать, что в соседнем дворе человек умирает, я сначала подумал — ножичком кого по пьяни… или там кирпичом… Ну, ты как?

— Спа… сибо, — вытолкнул из груди Барсуков. Его била крупная дрожь — А где…

— Чего где?

— Птаха.

— Эй, спокойно. Чудится тебе что-то. Спиртику сейчас дам, согреешься.

— Не… Я говорю, девочка где?

— Девочка? Ах, это… Не знаю. Я из машины выскочил — нету никого, как не было. Убежать не могла, не успела б. Вот, думаю, спросонья примерещилась, что ли…

Может, и примерещилась. Кепка с надписью «Будь другом» по-прежнему висела на торчащей из песка палке, как будто никто не забирал её оттуда и не пытался водрузить Барсукову на темя. С другой стороны, кошелёк валялся на траве, закинутый собственной рукою его, — но это ведь слабое доказательство.

— А я, значит, кемарил в машине, — зачем-то пояснил спаситель. — В том дворе, через проход. С дачи вернулся, ключи забыл, старуха звонок не слышит. С утреца хотел дочке позвонить. А тут вдруг — девчонка, с виду — бомж бомжом. Разбудила. Меня аж подбросило от её голоса… Я тебе честно скажу, не обижайся. Если эта пацанка мне приснилась, то ты — обалденный везунчик. Встречал я людей вроде тебя, из любой задницы выберутся и краше станут… — Пожилой автовладелец, добродушно хмыкая, складывал буксир в багажник.

Есть и другие люди, подумал Барсуков. Которые сами себе находят бедствия и товарищей за собой тащат. Лисицын — классический пример.

— Повезло тебе, — добавил мужчина. — Повезло.

Что бы ему ответил покойный Лисицын?

— Поднимем за это бокалы с праздничной зелёной слизью, господа пришельцы!

Дедок забыл багажник захлопнуть. Повернулся, оторопевший:

— Чего-чего?

Барсуков зашёлся нервным смехом — и тут же заперхал, закашлял.

— Тебе плохо?

— Со мной нормально, а вы не правы, — сказал он, угомонившись. — Выбраться из задницы — да, это везение. Но выбраться из ада — это чудо.

— Ах, умничаешь…

Барсуков поумничал бы ещё, однако философской частью в их компании всегда заведовал Лисицын. Он заплакал бы, если б было чем. И тогда он, как умел, объяснил хорошему человеку всю суть происшедшего:

— Это конец. Идём дальше…

«Скорую» вызывать не стали: пострадавший был категорически против. Поднялся без посторонней помощи, худо-бедно почистил одежду и удрал в сторону метро. Босиком. Кроссовки, увы, затонули.

Владелец «жигулей», как и обещал, разбудил соседей. Сонные люди выползли во дворик, и вдруг выяснилось, что беспокоить коммунальные службы не понадобится. С детской площадкой всё было в порядке. Грунт под песком оказался твёрдым — никакого вам дьявольского феномена. Растревоженные и возмущённые жильцы разошлись по квартирам, проклиная шебутного идиота с его фантазиями; сам же он спрятался в машине, пришибленный и пристыженный, сомневающийся в своём рассудке…

Когда город только просыпался, когда появились первые собачники, влекомые на поводках их истинными хозяевами, Барсуков был уже у себя.

Прежде всего — отключить телефон. Невозможно было представить, чтобы с кем-то говорить, кому-то что-то рассказывать. Он занялся израненными руками, вытащил наконец занозы. Потом — в ванну, отмокать. Хлобыстнул водки, купленной по пути… Водка, зараза, плохо брала: напряжение покидало организм неохотно, особенно головную часть. Он добавил и упал на диван. Проспал до середины дня. Встал, наспех поел. Подумал: ну вот я выспался, вымылся, позавтракал… что теперь? Мчаться на Автовокзал — как завещала сиротка?

Нелепая мысль…

Идти в травмпункт, пусть обработают повреждённые кисти рук? Руки болели зверски… Нет, позже.

Звонить Лосевой, узнавать, как там с Белкиной, и вообще?

Страшно. Тоже не сейчас. Когда пройдёт эта гнусная, невидимая снаружи трясучка, когда остановится рука исполинского бармена, взбалтывающая шейкер с его мозгами…

Что-то манило Барсукова на место ночного позора. Нет, не на квартиру к сокурснице, где состоялся первый акт драмы, а в проходной дворик по соседству… Девочка-бродяжка лишила его покоя. Остро хотелось познакомиться с нею поближе. Посмотреть на неё, как и полагается смотреть на ребёнка, — сверху вниз.

В знакомом дворике тусовалась компания подростков. Сидели кто на качелях, кто на «горке». А кто — прямо на песке. Курили, перебрасываясь вялыми фразами, лишёнными смысла. Покосились на вклинившегося к ним взрослого перца… Барсуков содрогнулся, увидев это.

Детишки проводили время там, где их запросто могло засосать. В любую минуту, в любую секунду. Безопасности не существовало. Твердь под ногами — это иллюзия…

Он хотел было разогнать их всех, но плюнул.

Постоял, осматриваясь. Ничего не осталось от ночного бреда. За стенами домов шумел город, возле гаражей мужики выкатили тачку и копалась в двигателе, прохожие просачивались под аркой и шли в сторону проспекта, ни на кого не глядя. Прочная, устойчивая, привычная реальность.

Где-то под ногами был замурован весельчак Лисицын — наверное, не так уж и глубоко… Откопать? Заявиться ночью, сделать дело — и смыться, бросив труп… Барсуков покрылся потом, вообразив всё это. Нет уж! Во-первых, что потом отвечать людям, которые неизбежно появятся и начнут задавать вопросы? Но главное, главное — ничто отныне не заставит его шагнуть на детскую площадку в ночное время…

Обогнув по большой дуге песочницу, подошёл к штанге футбольных ворот. Кепки уже не было: кто-то утащил, не побрезговал. Внизу валялась смятая бумажка. Барсуков заинтересовался. Это был кусок фотографии… опля! Фото из видения — то, разорванное придурочным Васей. Элегантный молодой мужчина с зачёсанными назад волосами, в строгом костюме и при галстуке, смотрел иронично, с искрой во взгляде. Папаша Василия, надо полагать… Что же, видение не врало? Так, что ли?