Л. Алова - Режиссерская энциклопедия. Кино Европы

Г. Компаниченко

Фильмография:"Кариатида или Йозеф Килиан (Postava k podpiram/ Josef Kilian, совм. с Я. Шмидтом), 1963; "Каждый молодой человек" (Kazdy mlady muz), 1965; "Дело для начинающего палача" (Pripad pro zaci'najici'ho kata), 1969.

Библиография:Йозеф Килиан. Чехословацкое кино. 1964/3; Компаниченко Г. Павел Юрачек. // Объектив. 1990/2, М.; Juracek P. Poznamky na okraj. // Film а doba, 1989/8; Juracek P. Vkrajine vlidnych bludicek. Echo, Praha, 1989; Hames P. The Czechoslovak New Wave. London, 1986; Ku- cera Jan. Variace na temaz Jonathana Swif- ta. //Dramatickeumem, 1990/1 ;LiemA.J. Otcove, synove a vojaci. II Film a doba. 1966/ 12; Novy film 60. let v Ceskoslovensku. Postava kpodpiram. Pripad pro zacmajiciho kata //XXVII. Mezinarodni filmovy festival. Karlovy Vary, 1990. Zalman Jan. Film-prav- da a nova vlna. Pavel Juracek. // Umlceny film. Praha, 1993.

(Jakubisko Juraj). Словацкий режиссер, сценарист, оператор. Один из ярких представителей чехословацкой "новой волны". Родился 30 апреля 1938 г. в Койшове, Словакия. Окончил художественно-промышленную школу по специалыности "художественная фотография" в Братиславе, режиссерское и операторское отделения Киноакадемии (ФАМУ) в Праге. Во время учебы был ассистентом на фильмах "Потолок" (реж. В. Хитилова) и "Зал потерянных шагов" (реж. Я. Иреш). Уже студенческие работы Я., отмеченные влиянием экспрессионизма, повышенным интересом к коллажам, эмоциональному воздействию цвета, динамике ручной камеры и наивным символизмом ("У каждого дня свое имя" 1960; "Молчание", пр. Брюссельской киношколы "Ин- сэк" на международной встрече киношкол в Брюсселе, 1963, и др.), приносят ему мировую известность и репутацию неистового экспериментатора со склонностью к анархизму. После эксперименталыной короткометражной ленты "Дождь" (1965), соединившей в себе принципы американского андеграунда с элементами сюрреалистской эстетики, и созданной в духе абсурдистской драмы Беккета дипломной работы "В ожидании Годо" (1966, Главный пр. в Оберхаузене, 1968; пр. Симона Дюбрейля в Мангейме и др.) о последнем дне новобранцев накануне ухода в армию Я. становится самым многообещающим кинематографическим талантом.

Дебют в большом кино "Возраст Христа" (1967, пр. ФИПРЕССИ на МКФ в Мангейме), снятый на бра- тиславской киностудии "Колиба", где Я. начинает работать после окончания ФАМУ, оправдал самые смелые надежды, возлагавшиеся на молодое дарование, и был встречен как новый шаг в развитии чехословацкой "новой волны". "В своем филы- ме я хотел показать людей в тот критический момент в жизни человека, когда, взрослея, он впервые оценивает пройденный путь, когда осознает, что жизнь не вечна, что иллюзии проходят и наступает время первых раздумий", — заявил режиссер после премьеры своего фильма.

Не вдаваясь в глубины психологии и не впадая в идейный априоризм, автор ищет правду о себе и своем поколении где-то между этими двумя полюсами, стремясь говорить несерьезно о серьезных вещах, скрывая под эксцентричным шутовством грусты по поводу утерянных идеалов молодости.

История, рассказанная в фильме, если не банальна, то вполне обыденна. Это рассказ о любовном треугольнике — двух братьях, художнике и летчике, — и девушке, за которым угадываются беспокойные поиски смысла жизни, настоящих человеческих отношений. Всю жизны преодолевающий страх авиакатастрофы, летчик нелепо погибает в обычной автомобильной аварии на сельской дороге, не вписавшись в поворот. Только после его смерти художник узнает, что у его женатого брата был роман с его девушкой. Похороны человека, которого он считал образцом искренности и честности, становятся для героя прощанием с иллюзиями и идеалами молодости. Смерть своего кумира он воспринимает как символ необходимости жертвы ради познания. Ничего не сказав девушке о смерти брата, художник уезжает к себе на родину, полный решимости начаты работать по-настоящему.

Проблема мучительных поисков собственного "я" и своих корней находит свое выражение в сложной художественной конструкции, где все, начиная от внутрикадровой композиции и разностилья (поэтический настрой соседствовал с веризмом, интеллектуальные пассажи в стиле a la Godard сменял интерес к фольклору, хаотичности жизни отвечала нетрадиционно сконструированная фабула) и кончая раскованной, демонстративно недисциплинированной камерой, пронизано сознательным отрицанием эстетического совершенства, отражающим внутреннее ощущение жизни героем.

На временами раздающиеся упреки в излишнем увлечении формальной стороной (что, прежде всего, относилось к необычному углу съемок), Я. заявляет (и никогда уже от этого не откажется): "Моя изобразительная концепция базируется не на линеарной композиции, а на движении камеры. Уже потом встает вопрос об изобразительной стороне кадра и ее особенностях. Я создаю определенную атмосферу и в ней работаю. Я отказываюсь от статичных композиций... Существенна динамика... Непрерывное движение объектов и камеры. Камеру нужно научить думать".

Фильм "Возраст Христа" изменил пейзаж словацкого кино и поставил его по степени зрелости на один уровень с чешским, пристально вглядывающимся в современное общество со сложными противоречивыми конфликтами, богатой интеллектуальной жизнью, своеобразной философией и естественным выходом в мировую культуру. Я. становится первым режиссером второго поколения чехословацкой "новой волны" и открывает третье поколение — после поколений Би- елика и Угера — словацких кинематографистов.

Использовавший ультрасовременный язык западного киноавангарда, дебют режиссера продемонстрировал и естественную "двудомность" его культуры. Знаком "возвращения домой", к сохранившему свою непосредственность и свежесть фольклору стала сцена похорон, снятая самим Я. в восточно-словацкой деревне, где еще сохранились старинные обряды. Возвращение к корням народной культуры Восточной Словакии, питающим творчество молодого режиссера, означало резкий идейный и художественный поворот. Как художника и философа Я. больше всего притягивала жизнь, насыщенная страстями, не связанная условностями урбанистической цивилизации, такая, какой воспевали ее народные баллады и легенды. Его чувства готовы были принять все — смерть, сладость любви и горечь судьбы, ужас и счастье, трагику и юмор в их упоительной смеси. Но как человек он не мог пройти мимо ужасающих свидетельств человеческого безумия, оставившего кровавый след на протяжении тысячелетий.

Отражением этих ощущений становится возрождающий на экране средневековые мистерии антивоенный фильм-триптих "Дезертиры и странники" (1968), включающий три новеллы о путях, ведущих к смерти. Опираясь на свою необузданную фантазию, которая вдохновлялась то картинами Шагала, то ярмарочными зрелищами, то орнаментами национального костюма, то наивной живописью на стекле, Я. обращается к кровавой истории человечества, представленной в фильме апокалиптической реальностью революций ("Дезертиры"), войн ("Доминика") и грядущей атомной катастрофы ("Странники"). Временами сам становясь за камеру (новеллу "Дезертиры" Я. полностью снимал и как оператор), он создает жестокое, ужасающее своим пророчеством и цветовым видением бредовое зрелище, полное страстей, животной агрессии и трагического осознания тщетности благих намерений.