Пьер Лепроон - Современные французские кинорежиссеры

Собирались создавать вариант «для взрослых»; но он не был осуществлен. Тем лучше и тем хуже для взрослых, которым фильм помог бы вспомнить свое детство.

Фильм идет 60 минут. Слишком длинный, слишком короткий, — по-разному говорят прокатчики. Тем не менее его показывают, правда вместе с одним отвратительным фильмом; «Бим» проходит почти незаметно, хотя он заслуживал такого же успеха, как и последующие картины Ламорисса. Кто поможет воскресить этот фильм?

Эта полунеудача не обескуражила Ламорисса. Он нашел новый путь, чтобы выразить наполняющее его поэтическое чувство, растрогать тех, кого он любит: детей и людей, оставшихся в душе детьми. На этот раз в Камарге он находит атмосферу для новой сказки — сказку о дружбе маленького мальчика и дикой лошадки.

У молодого постановщика, который является прежде всего рассказчиком, нужно отметить постоянство темы — это дружба. Вначале Ламорисс думал стать сценаристом, но скоро, как и Жан Кок-то, понял, что в кино нельзя работать кое-как: кино требует всех сил.

Эта тема дружбы утверждается и в фильме «Бим» (дружба двух мальчиков), и в «Белой гриве» (мальчик и конь), и в картине «Красный шар» (мальчик и шар). Так мало-помалу человеческое чувство превращается в чувство волшебное...

Для постановки картины «Белая грива» понадобилось несколько месяцев. Андре Базен в «Кайе дю Синема» говорит о трюках, использованных в «Белой гриве» для придания действию фантастичности. Сказка для детей не может быть сделана в реалистическом плане. В ней должен быть элемент феерии.

«Пейзаж Камарга, быт местных жителей и рыбаков составляет основу сказки, — пишет Андре Базен. — Это прочная и непоколебимая опора мифа.

На эту реальность и базируется диалектика воображаемого» [445] «Les Cahiers du Cinéma», № 25, juillet 1953. .

На этой основе Альбер Ламорисс создал целый ряд кадров, которые прекрасны сами по себе и еще более прекрасны по ритму, поддерживающему и увлекающему их, — ритму бега лошади, энергичному и в то же время гибкому, свободному. Автор реализует на экране свои специфические качества рассказчика; он держит аудиторию в напряжении, но не взвинчивает ее; он ведет повествование несколько небрежным тоном, смело допускает отступления в сторону и в то же время ни на мгновение не теряет сам и не даст потерять зрителю нить событий. Кажется, что и эти отступления, и простота темы, и эта игра на грани реального и фантазии, и сами размеры картины — все это препятствия, которые Ламорисс нарочно нагромождает перед собой. По поводу своей работы он так сказал нашему другу Р. -М. Арло: «Знаете, фильм — что лошадь: ее тренируешь годами, потом ездишь на ней, думая, что ты управляешь ею, но в действительности это она управляет вами... Конечно, можно справиться с лошадью, но можно также и быть выбитым из седла».

Но Ламорисс и его лошадь берут препятствия с легкостью чемпионов, не показывая своих усилий. «Белая грива» получает все премии: Большую премию за короткометражный фильм в Канне (1953); премию Жана Виго; международную премию для молодежи; золотой колос на фестивале землевладельческого кино в Риме. Ее показывают королеве Англии, королю Греции; она пользуется успехом во всех странах мира. Говорят, что фильм стоит 7 миллионов, но режиссеру он принес 70 миллионов только за границей.

Ламорисс — крупный игрок, он делает большую ставку. Но он даже не ждет результатов. Он уже задумал другую сказку — о маленьком мальчике и двух медведях. В цирке братьев Бульоне Ламорисс нашел медведя-папу и решил приручить его, сделать из него актера и друга. Медведь-сын прибыл из Швеции в возрасте одного месяца.

Остается найти декорации к сценарию. Действие будет происходить в горах. Альбер Ламорисс— заядлый лыжник. Он едет в Альпы, чтобы произвести натурные съемки. В Коль де Вар этот храбрый спортсмен рискует закончить свой жизненный путь. Он попадает в снежную лавину. Его подбирают и несут в больницу в Гaп.

«Я думал только об одном, — рассказывал он старому австрийскому полковнику: мой инструктор по лыжам, когда мне было четырнадцать лет, говорил, что в случае обвала нужно скрестить руки... Я это сделал и потому остался в живых».

Жив... После пяти месяцев больницы... Год в неподвижном состоянии... с ранениями на лице, под угрозой потерять глаза, с разорванной печенью— авария, которая обычно кончается смертью.

«Сценарий о маленьком медведе остался в моих набросках. Он готов для съемки».

Уже много лет Альбера Ламорисса соблазняло цветное кино. Но прежде чем начать опыты, он хотел почувствовать себя уверенным в двух вещах: во владении приемами, дающими хорошие результаты, и в знании этой новой техники.

Я видел в то время, как он восторгался красками японских фильмов. Немного позднее, в 1955 году, он поехал в Гватемалу и как оператор снимал в красках документальный фильм об этой стране. Такой «школы» для него было достаточно. Но этот поэт был также страстным наблюдателем. Находясь среди индейского народа, он чувствовал себя чужим и потерянным в незнакомой обстановке; этого ощущения у него не было в Финляндии во время его другого путешествия — на Аландские острова, где он должен был снимать инсценировку «Катрин». Возможно, Ламорисс еще вернется когда-нибудь в Гватемалу, но теперь он вернулся к своим первым увлечениям и снимет «Красный шар»...

Фильм произвел настоящую сенсацию в Канне во время фестиваля 1956 года. Он завоевал Первую премию на конкурсе фильмов и получил бы общий Большой приз, если бы жюри, учитывая многие пожелания, решилось отказаться от деления фильмов на полнометражные и короткометражные. Этот маленький фильм — подлинное чудо поэзии и вкуса, еще большее чудо, чем «Белая грива». Это удача искусства, удача без всякого компромисса. «Красный шар» — история одного ребенка и шара, история их дружбы, смысл которой может быть полностью отражен лишь в воображении поэта и ребенка. Это «волшебная сказка без волшебников», —сказал бы Кокто; сказка, в которой красный шар следует за ребенком, точно щенок, играет с ним, двигается в каком-то невесомом мире, не обращая внимания на мир людей. Это круглое красное пятно, пляшущее на изумительных серых тонах крыш Монмартра — Монмартра, наблюдаемого с птичьего полета и столь же свободного от реальности, как полотно Моне.

Альбер Ламорисс придал кино свое самое необычное измерение, внеся в него чудесное, но это чудесное кажется нам обычным и повседневным. В то же время кино Ламорисса обладает чистотой сказки, той чистотой, которая теперь почти совершенно исчезла. Очень важно еще отсутствие эффектов, беспристрастность и естественность, которые определяют повествование. Все идет само собой. Мы в воображаемом мире...