Борис Аверин - Владимир Набоков: pro et contra

«Всемство» — неологизм героя «Записок из подполья» Достоевского (1864; ч. II, гл. X), образованный от «все мы».

Шигалев — персонаж романа Достоевского «Бесы» (1872), написавший книгу «о социальном устройстве будущего общества», в котором «одна десятая доля получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми». Во время обсуждения этой зловещей утопии Ворховенский говорит: «…по-моему, все эти книги, Фурье, Кабеты, все эти „права на работу“, шигалевщина — все это вроде романов, которых можно написать сто тысяч. Эстетическое препровождение времени. Я понимаю, что вам здесь в городишке скучно, вы и бросаетесь на писаную бумагу» (ч. II, гл. 7).

Перефразировка слов Л. Толстого о повести Л. Андреева «Красный смех»: «Он пугает, а мне не страшно».

Заглавие романа Ф. Сологуба «Тяжелые сны» (1896) Адамович использует, как представляется, для отсылки к его творчеству в целом.

«Дневник лишнего человека» (1850) — повесть И. С. Тургенева.

«Свиные рыла»: — из реплики Городничего в «Ревизоре» (д. V, явл. 8): «Ничего не вижу. Вижу какие-то свиные рыла вместо лиц, а больше ничего…».

Известны многочисленные язвительные отзывы Набокова о «Докторе Живаго» Пастернака и пастернаковских переводах из Шекспира. Напр., в «Strong Opinions»: «…книга пробольшистская и лживая <���….> жалкая вещь, неуклюжая, тривиальная, мелодраматическая, с шаблонными ситуациями, сладострастными адвокатами, неубедительными девушками и тривиальными совпадениями» (Р. 206–207; пер. комм.). Его отношение к лирике Пастернака было гораздо более сложным (в том же интервью: «Да, я приветствую награждение его Нобелевской премией за силу его поэзии» (Р. 207)). Отношение к поэзии Пастернака у Набокова менялось.

«Есть в России довольно даровитый поэт Пастернак, — писал он в рецензии 1927 г. — Стих у него выпуклый, зобастый, таращащий глаза, словно его муза страдает базедовой болезнью. Он без ума от громоздких образов, звучных, но буквальных рифм, рокочущих размеров. Синтаксис у него какой-то развратный — чем-то напоминает он Бенедиктова. Вот точно так же темно и пышно Бенедиктов писал о женском телосложенье, о чаше неба, об амазонках. Восхищаться Пастернаком мудрено: плоховато он знает русский язык, неумело выражает свою мысль, а вовсе не глубиной и сложностью самой мысли объясняется непонятность многих его стихов. <���…> Такому поэту страшно подражать»

Первая часть этой характеристики почти дословно совпадает с эпиграммой «Пастернак», написанной Набоковым сорок три года спустя, 22 августа 1970:

Совсем иную оценку поэзии («блаженного большевика» и «мужского варианта Эмили Дикинсон» находим, к примеру, в письме к Джеймсу Лафлину (редактору сборников «New Directions in Prose and Poetry») от 10 февраля 1941 г.; в нем Набоков предлагает для подборки современной русской поэзии следующую пропорцию: 10 стих. Пастернака, 10 — Ходасевича и 20 — других авторов (Nabokov V. Selected Letters. P. 37).

Речь идет о цикле «дум» А. В. Кольцова (в основном написаны в 1836–1837 гг.) — стихотворном изложении натурфилософских концепций, обсуждавшихся в кружке Станкевича.

См., напр.: Mirsky D. Contemporary Russian Literature. London, 1926. P. 263. Кн. Святополк-Мирский Дмитрий Павлович (1890–1939) — критик, литературовед; в 1920–1939 гг. в эмиграции, затем вернулся в СССР.

«Земля в снегу» (М., 1908) — третий сборник стихов А. Блока. Последний абзац предисловия к нему открывается фразой: «Кто хочет понять — пусть поймет неумолимую логику этих малословесных книг».

Из стихотворения Пастернака «Анне Ахматовой» (1928): «Таким я вижу облик ваш и взгляд. / Он мне внушен не тем столбом из соли, / Которым вы пять лет тому назад / Испуг оглядки к рифме прикололи».

Из стихотворения Пастернака «Баллада» («Дрожат гаражи автобазы…», 1930).

Строка из стихотворения Батюшкова «К другу» (1815); делая пометы па полях второй части батюшковских «Опытов в стихах и прозе» (не ранее 1830), Пушкин записал напротив этого стиха: «Звуки итальянские! Что за чудотворец этот Батюшков».

Адамович имеет в виду следующий диалог из комедии Л. Толстого «Плоды просвещения» (1890) — кухарка рассказывает мужикам о господских обедах:

«Кухарка. Вот наедятся сладко так, что больше не лезет, их и потянет на капусту.

1-й мужик. Для прочистки, значит.

Кухарка. Ну да, опростают место, опять валяй!»

Цитируется стихотворение Набокова «Как я люблю тебя» (1934); в первой публикации (Последние новости. 1934. 3 мая), по которой, очевидно, и цитирует Адамович, стихотворение не имело заглавия.

Стихотворения «Поэты» и «К России» (под названием «Обращение») были опубликованы соответственно в 69-й и 70-й книгах «Современных записок» под псевдонимом «Василий Шишков» с целью «поймать в ловушку известного критика». «Уловка удалась: в своем недельном отчете [см.: Последние новости. 1939. 17 авг. — Комм. ] он с таким энтузиазмом приветствовал появление „таинственного нового поэта“, что я не мог удержаться от того, чтобы не продлить шутку, описав мои встречи с несуществующим Шишковым в рассказе, в котором, среди прочего изюма, был критический разбор самого стихотворения и похвал Адамовича» (Nabokov V. Poems and Problems. С. 95; Набоков В. Стихи. Анн Арбор, 1979. С. 319). Рассказ «Василий Шишков» опубл. в «Последних новостях» 12 сент. 1939; реакцию Адамовича см. в номере той же газеты от 22 сент.

Впервые — в составе подборки рецензий: La chronique de J.-P. Sartre // Europe. 1939. № 198. P. 240–249; перевод осуществлен по изд.: Sartre J.-P. Situations. I. Paris, 1947. P. 58–61. Отзыв на французский перевод романа Набокова «Отчаянье» (Paris: Gallimard, 1939, перевод Марселя Стора (Marcel Stora)).

В глазах Набокова Жан-Поль Сартр (1905–1980) был одним из типичных представителей презираемой им «идеологической литературы». Именно с этих позиций написана его рецензия на английский перевод первого романа Сартра «Тошнота» (Nabokov V. Sartre's First Try // New York Times Book Review. 1949. 24. 04, полностью, без сделанных редакцией купюр — Nabokov V. Strong Opinions. P. 228–230). Раскритиковав сначала английский перевод, Набоков пишет о самом романе:

«Достойна ли была „Тошнота“ перевода с литературной точки зрения — это другой вопрос. Этот роман принадлежит к тому напряженному на вид, но на самом деле очень неплотному типу письма, который популяризировался многими второразрядными писателями — Барбюсом, Селином и так далее. Где-то позади неясно вырисовывается Достоевский в своих худших проявлениях, а еще дальше — старый Эжен Сю, которому этот мелодраматичный русский был многим обязан. <���…> Когда автор навязывает свою пустую и произвольную философскую фантазию беспомощному, изобретенному им для этой цели человеку, нужно много таланта, чтобы фокус получился. <���…> Заставить мир существовать как произведение искусства — эта задача выше сил Сартра» (229–230).