Денис Ахапкин - Иосиф Бродский после России

Север крошит металл, но щадит стекло. Строка содержит прямую отсылку к пушкинской «Полтаве»:

Но в искушеньях долгой кары,

Перетерпев судеб удары,

Окрепла Русь. Так тяжкий млат,

Дробя стекло, кует булат.

…и вложил перо/в пальцы, чтоб их согреть в горсти. Контаминация двух образов из разных стихотворений Пушкина. Во-первых, это строки из «Осени» («И пальцы просятся к перу, перо к бумаге»), во-вторых, здесь возникает отсылка к «Пророку» за счет общей темы, поддержанной на уровне синонимии приставок и семантической близости корней слов («холод… вложил перо» = «И угль, пылающий огнем, / Во грудь отверстую водвинул») с противопоставлением поэтического жара и поэтического холода.

…чернеет, что твой Седов, «прощай». Ледокольный пароход «Георгий Седов», совершивший ряд ледовых экспедиций в центральной Арктике или же Г. Я. Седов (1877–1914), чьим именем пароход был назван, русский полярный исследователь, пытавшийся достичь полюса на собачьих упряжках и погибший в ходе экспедиции на о. Рудольфа. Текст Бродского тематически перекликается со стихотворением Н. Заболоцкого «Седов» (1937).

См. подробнее об этом стихотворении: Ахапкин Д. Н. «Север» в поэзии Иосифа Бродского // Северный текст в русской культуре: Материалы международной конференции (Северодвинск, 25–27 июня 2003 г.) / Отв. ред. Н. И. Николаев. Архангельск, 2003. С. 86–100.

«Узнаю этот ветер, налетающий на траву…»Т. 3. С. 127.

Впервые: Континент. 1976. № 10.

…что гуся по полету… Слегка измененная пословица «видно птицу по полету»

…не слово о номер забыл говорю полку… Здесь в трансформированном виде появляется название одного из самых поэтичных памятников древнерусской литературы — «Слова о полку Игореве». Текст стихотворения строится на метафорическом сопоставлении картин осени и фрагментов русской истории.

Ср. также строчку О. Мандельштама, начинающую стихотворение «Я слово позабыл, что я хотел сказать…» (1920).

ярлык в Орду. Письменный документ, который во времена монголо-татарского ига выдавали русским князьям, разрешая им управлять уделами.

«Это — ряд наблюдений. В углу — тепло…»Т. 3. С. 128.

Впервые: Континент. 1976. № 10.

морена… Отложения, накопленные ледником при его движении.

Через тыщу лет из-за штор моллюск / извлекут с проступившим сквозь / бахрому/оттиском "доброй ночи" уст, /не имевших сказать кому. Реминисценция из стихотворения О. Мандельштама «Нашедший подкову» (1923): «Человеческие губы, которым больше нечего сказать, / Сохраняют форму последнего сказанного слова». См.: Безносое Э. О смысле некоторых реминисценций в стихотворениях Иосифа Бродского // Иосиф Бродский: Творчество, личность, судьба: Итоги трех конференций. СПб., 1998. С. 187.

«Потому что каблук оставляет следы — зима…»Т. 3. С. 129.

Впервые." Континент. 1976. № 10.

Первая строчка — яркий пример того, как в поэтическом мире Бродского причина и следствие меняются местами. Ср. такую же операцию в стихотворении «Она надевает чулки и наступает осень…». Подробнее об этом: Ранчин А. М. «На пиру Мнемози-ны…»: Интертексты Бродского… С. 57.

«Деревянный лаокоон, сбросив на время гору с…»Т. 3. С. 130.

Впервые: Континент. 1976. № 10.

В тексте III тома опечатка — надо: средизимнее море.

Деревянный лаокоон. Здесь метафора леса. Лаокоон — в греческой мифологии троянский прорицатель, возражавший против внесения в город деревянного коня, оставленного ахейцами. В то время, как вместе с сыновьями Л. приносил жертву Посейдону, из моря появились две огромные змеи, растерзавшие сыновей и задушившие самого Л. Известны многочисленные скульптурные и живописные воспроизведения этого сюжета, характеризующиеся причудливым переплетением тел.

Каждый охотник знает, где сидят фазаны… Несколько измененное мнемоническое правило для запоминания последовательности цветов спектра: «Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан» (т. е. Красный, Оранжевый, Желтый, Зеленый, Голубой, Синий, Фиолетовый). Здесь с помощью этого правила подчеркивается идея определенной последовательности, которую нельзя нарушить. В следующей строчке такая последовательность подчеркивается применительно к ходу времени.

…за вчерашним днем стоит неподвижно завтра, / как сказуемое за подлежащим. Легко заметить, что в самой этой строке подлежащее стоит после сказуемого, не говоря уже о многозначности предлога за. Таким образом, определить порядок следования или взаимное расположение сказуемого и подлежащего, а соответственно и сравниваемых с ними вчерашнего дня и завтра представляется крайне затруднительным. Исходя из этого сравнения, вчерашний день и завтра могут вполне свободно меняться местами, так же как и главные члены предложения в русском языке, о которых Бродский писал: «Это всего лишь один пример укорочения личности, которое — вместе с самим языком, где глаголы и существительные меняются местами настолько свободно, насколько у вас достанет смелости их тасовать, — воспитывало в нас такую всеобъемлющую амбивалентность чувств, что из десятилетки мы выходили с силой воли, никак не большей, чем у водорослей» («Меньше единицы»).

Интересно также, что слово сказуемое здесь может восприниматься и как грамматический термин, и как «то, что говорится» (если мы воспримем его как страдательное причастие настоящего времени от глагола совершенного вида сказать — операция вполне допустимая в поэтическом мире Бродского, ср. хотя бы обыгрывание того же глагола в «Горбунове и Горчакове»). Если мы будем воспринимать сказуемое и как говоримое, то здесь Бродский практически пересказывает пассаж о чтении стихотворения из «Исповеди» Августина: «То, что уже раздалось, конечно, звучало; оставшееся еще прозвучит, и все закончится таким образом: внимание, существующее в настоящем, переправляет будущее в прошлое; уменьшается будущее — растет прошлое; исчезает совсем будущее — и все становится прошлым» (Augustini Confessiones, XI, 27: 36). Ср. также в стихотворении «Помнишь свалку вещей на железном стуле…»: «сказуемое, ведомое подлежащим, / уходит в прошедшее время, жертвуя настоящим, / от грамматики новой на сердце пряча / окончания шепота, крика, плача».

См. также: Пярли Ю. Синтаксис и смысл. Цикл «Часть речи» И. Бродского // Модернизм и постмодернизм в русской литературе и культуре. Helsinki, 1996. Р. 409^118.

«Я родился и вырос в балтийских болотах, подле…»Т. 3. С. 131.

Впервые: Континент. 1976. № 10.

Интересно, что упоминая местность Бродский как бы исключает из нее Петербург, восстанавливая таким образом первоначальный миф «петербургского текста» о пустынном месте, зафиксированный в «Медном всаднике» Пушкина: «На берегу пустынных волн». Похожее описание берега Финского залива Бродский создает в стихотворении «Песчаные холмы, поросшие сосной…».