Дмитрий Быков - Думание мира

Ну, значит, я все правильно вижу. Не может же быть, чтобы мы с Бусловым, не сговариваясь и принадлежа к разным поколениям, так одинаково воспринимали Родину.

О тенденции лучше всех сказала Марья Васильевна Розанова: после этих ее слов в эфире нашего «Сити FM» восторженные звонки раздавались беспрерывно. Розанова уже три часа как уехала домой, а какой-то упертый слушатель все настаивал: «Вернуть старуху! Старуха говорила правду!» Правда вот какова: «Атлантида погрузилась в воду не за пятнадцать минут. Это был процесс долговременный. И с Россией он ― долговременный, с тою только разницей, что погружается она не в чистую океанскую воду, а в совсем другую субстанцию». Все мы до сих пор живем остатками советского мира, и сейчас он на глазах частично догнивает, а частично догорает. Техногенных катастроф в ближайшее время будет как минимум не меньше. Чечня, окончательно ставшая кадыровской, будет превращаться в гигантскую мину-ловушку. Стабфонд будет расти, становясь все бесполезней. Попытка закрутить гайки будет неизбежной, но, оттянутая до последнего, обвалит все окончательно, потому что этого закрута сгнившая субстанция уже не выдержит. Такова макротенденция, и никакой другой я не вижу. Ленин любил повторять, что эсхатологическое мышление свойственно представителям вымирающих классов, но несколько путал понятия. На самом деле представителям вымирающих классов свойственна болезненная чуткость ― они и так обречены, и бояться им нечего. Так что все они видят правильно.

На этом общем и довольно гибельном фоне есть мелкие тенденции, гораздо более увлекательные. Мир всасывается в новую глобальную войну, но Россия в этом противостоянии никакой роли играть не будет ― обойдутся без нас. В моду у нас стремительно входит и скоро окончательно войдет психоанализ: где без толку изменять реальность ― надо менять свое восприятие этой реальности, и прошлый год наглядно показал, что без Курпатова и Еникеевой поле массовой культуры сегодня уже непредставимо. Психолог ― самый желанный гость в политических ток-шоу (ибо политическая информация закрыта наглухо, и остается гадать на гуще). Психолог ― самый популярный персонаж семейных, скандальных и кулинарных программ. Психолог ― тот мед, которым вместо йода смазывают рану.

На фоне свертывания отечественной вольности все больше проявляется другая тенденция ― как бы компенсирующая: рост бесстыдства. Если в смысле политическом, социальном или философском пространство разрешенных высказываний на глазах схлопывается, то в порядке посильного возмещения растет пространство эстетическое: разрешены такие вещи, которые бы год назад не прошли никакого ОТК. Мера пошлости превышена многократно, пир бездарности длится и длится без всякого стыда. Главная тенденция в этом смысле ― повторять на голубом глазу: «Да, мы такие!» Мы такие, и быть другими не можем и не хотим. Пробовали, не вышло. Если врать ― то нагло. Если демонстрировать собственную бездарность ― то без тени смущения, триумфально и самоупоенно. В глазах Максима Галкина, Елены Степаненко и Владимира Соловьева ― одна и та же эмалевая уверенность: это наше время. Мы, по крайней мере, никем не притворяемся. Эту тенденцию я назвал бы новой честностью.

Модно становится заботиться о своем теле, потому что заботиться о душе в таких условиях нельзя: душа может догадаться о происходящем и лишиться покоя. Модно становится не просто худеть (это уже давно), но исправлять любые другие дефекты, шлифовать себя до пластикового совершенства в духе Барби. Все моднее будет делать экзотические домашние ремонты. В прессе все большую роль будут играть так называемые блоги ― их и сейчас уже цитируют вовсю: «живые журналы», дневники молодых обывателей, убежденных в своем праве судить обо всем на свете. И впрямь, чем они хуже обозревателей с образованием и опытом? Информация одинаково скрыта от всех, а умствования никому не нужны. Бесстыдство ― самая естественная и, пожалуй, самая спасительная реакция на страх. А поскольку страха современные люди не чувствовать не могут (слишком хорошо видно, к чему они идут) ― единственно адекватным ответом на это становится наглое, торжествующее «Чем хуже, тем лучше».

Надо бы, наверное, сказать о позитивных тенденциях. Они налицо. Самым нервным и пугливым ― литераторам, кинематографистам, отдельным умным девушкам ― довольно быстро надоедает бояться. Эмоция эта слишком сильная, трепетные творцы и их музы не выдерживают этого долго. И тогда они начинают говорить правду: сначала друг другу, потом остальным. Так что на фоне тотальной пошлятины постепенно начинается расцвет искусств. Так уже было в Серебряном веке, накануне другой катастрофы. Но ресурс тогдашней России был не в пример больше. Ее хватило еще на семьдесят лет большевистского рывка и постбольшевистского распада. Теперь не хватит. Тем пышнее будет наш последний расцвет.

Одна из самых устойчивых и бредовых легенд о современной России ― страшная сказка о том, как она мечтает вернуться в 1991 год. То есть восстановить СССР в прежнем составе и подчинить доминионы.

О, если бы. Это, по крайней мере, было бы осмысленно. Имперская идея неосуществима, но в качестве мечты прекрасна и плодотворна. Никто же не говорит, скажем, о достижении Царствия Небесного при жизни, но мечтать-то не запретишь, без этой установки всякая вера бессмысленна. Совершенство маячит где-то вдалеке, но надо хоть курс на него держать… Нынешняя Россия, к сожалению, хочет совсем другого. Имперские идеалы ― удел незначительной и не особенно влиятельной части населения. Говорю не о почвенниках и не об ура-патриотах, как раз помешанных на идее мононациональной «России без чурок», ― а о тех немногих, кому рисуется великий цивилизаторский проект. Даже эти утописты, однако, в душе понимают, что в качестве цивилизатора Россия сегодня несостоятельна. Великого проекта, который мы могли бы нести благодарным сателлитам, не наблюдается и близко. Себя-то цивилизовать не можем, Сибирь бы удержать, а вы ― империю… Нет, ребята, не с нашим счастьем.

Больше скажу ― в сегодняшней России господствует доктрина куда более страшная, а именно изоляционизм, проигрышный по определению. Имперское сознание предполагает экспансию, расширение собственных правил и представлений на прочий мир, уверенность в своей конкурентоспособности ― мы же сегодня именно в эту конкурентоспособность не верим, стараясь закрыться от любых влияний и веяний, настаивая все на том же особом пути, на вредоносности заимствований, на поддержке отечественного производителя и квотировании зарубежного. Лозунг «суверенной демократии» на деле отражает именно это, а вовсе не желание решать свои задачи самостоятельно. Мы уже давно рулим сами, никто нам не указ.