Дмитрий Быков - Думание мира

― Мент поганый! ― прохрипел он, вынимая нунчак.

Такого оскорбления майор Сухов не простил бы никому. Он не простил бы его отцу, матери, сестре, брату, золовке, деверю (следует перечень родни, необходимой для строкажа), но прощать такое Косяку он был уж вовсе не склонен. Майор Сухов не зря проходил закалку под Кандагаром и под Белым домом. У майора Сухова была всего одна медаль, но это была элитная медаль „За сдачу всего“, которой удостаивались только лучшие офицеры спецназа. (Итого десять строк.)

Майор Сухов вспомнил, что в кармане у него лежит заветная ладанка, подаренная духовником отряда „Резервуар“, бывшим спецназовцем, отцом Посысаем. Он крепко сжал ладанку одной рукой, другой схватил Косяка за горло, а третьей выстрелил в третий раз. Косяк упал, изрыгая проклятия, и умер совсем. Сухов достал индивидуальный пакет и бросился к Тане:

― Ты жива?

Девушка широко распахнула глаза и показала ссадину на плече.

― Ничего, ― сказал Сухов. ― До свадьбы заживет».

«Майор космического спецназа Сухов вспомнил все, чему его учили в суперэлитной космической школе Звездных Убивцев. Не зря у него была кличка Звездец. Он выхватил фумигатор и навел его на склизкую тварь.

― Великий хаос! ― прошипел Магистр-Координатор, нагнулся и неуловимым движением выхватил из-за трансмиттера декодер.

― Гармония и порядок! ― небрежно ответил Сухов, принял боевую стойку, как учил его сталкер Колкер, выбросил вперед отражатель, поправил антенну блоггера, включил третью степень защиты и плюнул отработанным космическим плевком третьей степени.

― Клянусь Создателем Миров! ― просипел Магистр-Координатор, отлетел на световой год и приземлился на все четыре гусеницы. ― Ты заплатишь за это, Черепаха Космических Трасс!

Таких слов майор спецназа Сухов не прощал никому и никогда. Он не простил бы их склизкой твари из созвездия Лебедя, Рака, Щуки (следует перечень созвездий, известных автору), но прощать их склизкой твари из созвездия Бурой Свиньи он не мог по определению. Не зря он проходил боевую обкатку на кольцах Сатурна и яйцах Плутона. (Что такое яйца Плутона, знать необязательно. Важно, чтобы звучало.) Его левую грудь украшала медаль „За полный атас“, которой удостаивались только космолетчики, налетавшие больше пяти томов в серии „Темная бесконечность“.

― Великое Кольцо Разума! ― воскликнул он, сжал в кармане скафандра Талисман Могутности и пронзил Магистра взглядом такой силы, что тот немедленно растекся зеленой дымящейся лужей на пять страниц. Майор бросился к Эе. (Чем больше гласных будет в имени девушки, тем лучше.)

Эя широко распахнула трансмиттер, поправила эмулятор и приоткрыла сфинктер.

― Ты не ранена? ― прошептал он, расстегивая на ней скафандр.

Эя загадочно усмехнулась и показала ему распухшее щупальце.

― Ерунда, ― усмехнулся майор. ― До Конца Миров заживет».

«Майор особого отряда времяпроходцев Сухов забыл все, что было написано в учебниках истории. Он действовал в пространстве альтернативной истории, в которой Рим не пал, Рейх победил и разорился, южане сделали северян, а Ленин первым отправил в космос Титова. Не зря у него была кличка Фоменко.

― Юнона и Горгона! ― прохрипел Нерон, прячась за спину Куратора-Прокуратора.

― Господь наш Велес, ― небрежно ответил Сухов, доставая арбалет, поправляя копье, прицеливаясь из „Макарова“ и стреляя из фотонного отражателя.

― Хальт! ― воскликнул Нерон, и Сухов с ужасом узнал в нем рейхсфюрера СС Гопнера, которого он успешно завалил еще два тома назад. ― Хенде хох!

Таких слов майор Сухов не прощал никому. Он не простил бы их Петру Первому, Николаю Кровавому, Ивану Великому, Андрею Белому (следует перечень исторических персонажей, известных автору), но майору СС, скрывающемуся под протекторатом Рима, он не склонен был прощать ни в коем случае. Не зря его нос украшало кольцо „За несдачу экзамена“: майор не сдавал никого, а историю подавно. Он сжал в кармане талисманную пешку ― подарок альтернативщика Каспарова, и метнул лазер в глаз рейхсфюреру-Лженерону, и тот, перекувырнувшись в воздухе, перелетел в Турецкую Византию из следующего тома.

― Ты не ранена? ― склонился майор над Юей, поправляя ее тунику и помогая заправить ее в форменные сапоги.

Юя расстегнула ремень, сбросила тунику, и майор остолбенел. Он никак не мог привыкнуть к тому, что в альтернативной истории действует альтернативная анатомия, и вместо того, что он ожидал увидеть, аппетитно розовели две круглые ягодицы с ямочками.

― Ничего, ― прошептала Юя, ― до Морковкина Заговенья привыкнешь…»

«Майор элитной гвардии Квадрига Первого Сухой вспомнил все, чему его учили в кругранте адваргов под руководством пропана Бутана. Не зря у него была кличка Ррррр и почетная розамунда „За разбудовку Батакуды“.

― Тхунж и Троппапоп! ― прохрипел Уквадр, выпуская трокадры и втягивая укрудры.

― Пропп и Пупп, ― небрежно ответил Сухой, выставляя аркадры, прикрываясь драгоманом и помахивая фуфуем.

― Проклятие Тритатухи! ― просипел бибабон, откатываясь на пять квартов назад и приземляясь на все четыре бубуки.

― В титатоху себе засунь, ― пожал бульбайцами майор, сжал правой катапулькой Великий Коренной Зуб Огненного Дракожора и трататохнул из баклажахи.

― Матерь Долбобобов! ― жужукнул усканос и отрубительно жерканулся на камнях торгового Тлилля.

― Ты не ранена? ― воскликнул Сухов, наклоняясь над девушкой, помогая ей расчехлить уклады, рассолить забодалы и потумкать кротоны.

Ыя широко распахнула ардроги, раздвинула брабары, и на сгибе сукорок стыдливо показалась припухшая манящая клепсидра.

― Ничего, ― барабуркнул Сухов. ― До Араукарии забарабулькает».

Теперь, шеф, вы и сами при желании могли бы писать в неограниченном количестве боевики, фэнтези и даже альтернативную историю.

Вычленив матрицу и подробно исследовав вопрос, я не понял только одного, шеф. На фига это надо? Почему они непременно хотят утилизовать столько бумаги?!

Так что с главным заданием я не справился и умоляю вас отозвать меня, шеф. Я не могу больше смотреть на уничтожение такого количества лесов, а главное ― не могу все это читать. Заберите меня назад, на нашу гостеприимную Клепсидру, где барабулькает в зарослях аргванта кухлая, лекатучая Макулатура.

С русской эротикой происходит что-то ужасное. Может быть, ее прежнее отсутствие даже лучше нынешнего присутствия.