Евгений Брандис - Творческий путь Ивана Ефремова

Космическое мировосприятие составляет идейную основу и такого романа, как «Туманность Андромеды».

«Наши полеты в безмерные глубины пространства, — с горечью говорит командир звездолета Эрг Нор, — это пока еще топтание на крошечном пятнышке диаметром в полсотни световых лет!»

И действительно, звездолеты на фотонных или ионных двигателях никогда не преодолеют барьера световой скорости, и, следовательно, путешествие даже к ближайшим звездным системам растянется на долгие годы. Непреодолимые пространства — главное препятствие для познания Вселенной и установления непосредственных контактов с цивилизациями обитаемых планет.

Но писатель не может и не хочет согласиться с пределом, поставленным физическими законами. Если невозможны прямые контакты, то на помощь должны прийти радиоволны. Так возникает грандиозная идея Великого Кольца Миров, в которое включаются одна за другой внеземные цивилизации, достигшие космического уровня прогресса. Не сомневаясь в том, что Великое Кольцо существует в действительности, Ефремов оценивает установление связи людей Земли с братьями по мысли как стремительный рывок вперед, позволивший человечеству почувствовать себя еще более могущественным перед силами природы. И вот что поразительно: придуманный писателем фантастический термин Великое Кольцо вошел в арсенал современных научных представлений как вполне допустимая гипотеза.

Но и на этом не успокаивается ищущая мысль. Ведь и радиоволны подчинены все тому же «роковому» пределу — 300 тысяч километров в секунду. И тогда возникает идея «совершить еще одну из величайших научных революций — окончательно победить время, научиться преодолевать любое пространство в любой промежуток времени, наступить ногой властелина на непреодолимые просторы космоса». Персонажи из «Туманности Андромеды»: гениальный физик Реп Боз разрабатывает теорию «нуль-пространства», а экспериментатор Мвен Мас ставит свой знаменитый Тибетский опыт, в результате которого был достигнут «репагулюм» — переход пространства в антипространство: на какую-то долю секунды был как бы переброшен мост протяженностью в двести девяносто световых лет к планете звезды Эпсилон Тукана.

Развитием этого принципа становятся пульсационные звездолеты в «Сердце Змеи».

Таким образом, Ефремов по-своему истолковывает важнейшие проблемы, давно уже занимающие воображение писателей-фантастов. Отталкиваясь от новейших научных гипотез и пытаясь предусмотреть, к чему может привести их безграничное развитие в будущем, он намечает далекие перспективы астронавтики, кибернетики, биохимии, медицины, с убеждающей силой показывая победу человеческого разума над косными силами мироздания, и прежде всего — над временем и пространством.

Но Ефремов не был бы в своей области новатором, если бы не подчинил замысел «Туманности Андромеды» научно-материалистическим философским представлениям о законах природы и общества. Величайшие завоевания науки и техники будущего поставлены писателем в прямую зависимость от социального прогресса. Ефремов впервые попытался нарисовать широкую и разностороннюю панораму высокоразвитого коммунистического общества, объединившего все человечество. И в этом его главная заслуга.

По охвату материала «Туманность Андромеды» — произведение почти энциклопедическое. Автор, создавая облик грядущего мира, старается проникнуть во все сферы общественной жизни — человеческих отношений, науки, техники, философии, педагогики, психологии, морали, искусства. Синтетический замысел и стремление раскрыть явления во всеобъемлющем комплексе определяют композицию, художественные приемы, язык и стиль романа.

Подавляющее большинство писателей-фантастов показывают грядущее глазами своего современника. Ефремов выбрал иной путь, гораздо более трудный. Он поставил своей задачей взглянуть на мир завтрашнего дня не извне, а изнутри, из будущего смотреть в прошлое, стать современником людей, о которых он пишет. Поэтому его героям, живущим спустя, по крайней мере, полтысячелетия после нас, нет надобности удивляться достижениям созданной ими техники и победам в космосе. Вместе с новыми масштабами мысли меняется отношение и к земным делам, и к задачам освоения Вселенной.

Художественный прием «показа изнутри» поначалу затрудняет восприятие. Но постепенно осваиваешься с законами этого необычного мира и начинаешь верить в него, подходить к нему с теми мерками, которые установлены самим автором, продумавшим все причины и следствия, вытекающие из его фантастических допущений.

Но каковы же они, герои «Туманности Андромеды», наши далекие потомки — люди Эры Великого Кольца?

В одном из интервью Ефремов подробно излагает свои взгляды на человека будущего и на трудности его изображения: «Когда я пишу своих героев, я убежден, что эти люди — продукт совершенно другого общества. Их горе не наше горе, их радости не наши радости. Следовательно, они могут в чем-то показаться непонятными, странными, даже неестественными.

…В данном случае я говорю о принципе, о подходе, о специфике. Если герои в чем-то кажутся искусственными, схематическими, абстрактными, в этом, наверное, сказались недостатки писательского мастерства. Но принцип правилен. Надо на эту высокую гору лезть, пытаться создать правдивый, высокохудожественный образ человека далекого будущего, а не подлаживаться, не приспосабливаться, не переносить искусственно человека нынешнего в то далекое время».

[…]

По мысли Ефремова, идеально поставленное коллективное воспитание — единственно правильный путь формирования нового человека. Поэтому так много внимания уделяется системе воспитания и обучения подрастающего поколения от школы первого цикла до «подвигов Геркулеса» — труднейшего экзамена на право вступить в жизнь полноценным ее строителем и творцом.

Когда труд перестает быть необходимостью и становится естественной потребностью, доставляющей радость и наслаждение, человек вырывается из плена узкой профессионализации. В Эру Великого Кольца за долголетнюю жизнь каждый успевал получить высшее образование по нескольким специальностям, меняя род работы в соответствии с внутренней потребностью.

Несмотря на изобилие материальных благ, люди не мыслят нормальной жизнедеятельности вне разностороннего созидательного труда. «Мечты о тихой бездеятельности рая, — говорит психолог Эвда Наль, — не оправдались историей, ибо они противны природе человека-борца».

Эта мысль, проходящая красной нитью через весь роман, полемически заострена против утопических, антинаучных представлений о высшей фазе коммунизма как о «машинном рае», где на долю человека оставлена скучнейшая обязанность — вовремя нажимать кнопки механизмов и переводить рычаги управления.