Татьяна Чернышева - Природа фантастики

Нечто подобное можно наблюдать и в научной фантастике: если однажды кто-то описал и объяснил путешествие через «искривленное пространство» (space wrap), нет необходимости разъяснять этот способ путешествия, нужно просто им пользоваться. Принцип путешествия во времени был открыт Г. Уэллсом. Его последователи, опираясь на эту идею, обнаруживают в ней новые возможности и парадоксы, но основа сохраняется неизменной. Три закона робототехники, утвержденные А. Азимовым, теперь являются обязательными для всех рассказов о роботах.

Одним словом, здание фантастики растет, опираясь на нижние этажи этого же здания, или, как пишет Д. Уоллхейм, «научная фантастика строится на научной фантастике» [89] °89 Wоllheim Donald. The Universe Makers. Science Fiction Today, p. 16. . Как и наука. Кстати, если смотреть на научную фантастику со стороны преемственности и развития фантастических идей, то здесь совершенно четко прослеживается своя собственная история. И в целом ряде исследований наблюдается стремление проследить возникновение и развитие фундаментальных идей современной фантастики [90] °90 Cм. Nicolson М. N. Voyages to the Moon; Lupoff Richard A Edgar Rice Burroughs: Master of Adventure; Green Roger L. Into Other Worlds. Space Flight in Fiction from Lucian to Lewis. L, N, 1957; Wоllheim Donald. The Universe Makers. Science Fiction Today. .

У научной фантастики и науки немало точек соприкосновения. Правда, некоторым диссонансом здесь оказывается то, что «научная фантастика включает псевдонауку так же, как и подлинно научный факт» [91] °91 Neuleib Janiсe. The Cosmic Voyages of Wells and Lewis Extrapolation, vol. 16, N 2, 1975, May, p. 130 . Это свойство было отмечено еще К. Эмисом в одной из первых больших работ по научной фантастике и даже закреплено в данном им определении [92] °92 «Научная фантастика — вид прозаического повествования, имеющий дело с ситуацией, которая не может возникнуть в известном нам мире, но которая предполагается на основе некоторых новаций науки и техники или псевдонауки и псевдотехники, созданной землянами или инопланетянами» (Amis Kingsley. New Maps of Hell. A Survey of Science Fiction. L, 1960, p. 18). . Однако, как уже отмечалось выше, это странное обстоятельство не помешало на первом этапе изучения научной фантастики связывать ее прежде всего с наукой, а не с литературой, с развитием научного знания, а не с эволюцией литературных форм.

Но за последние десятилетия положение явно изменилось. Исследователей научной фантастики все больше начинает занимать характер ее взаимоотношений с «главным направлением» в прошлом и настоящем. Историю и предысторию современной фантастики все чаще связывают не только с развитием науки и техники, но и с самим литературным процессом, у научной фантастики отыскиваются «родственники» в прошлом искусства и порой самые неожиданные. Эта новая тенденция в изучении фантастики XX в. объясняется, на наш взгляд, двумя причинами: в последние десятилетия фантастика явно проявляет стремление сблизиться с «главным направлением», расстаться со своей обособленностью, выйти из «гетто», это обстоятельство отмечают практически все критики и литературоведы (о внутреннем смысле этого процесса мы попытаемся сказать в четвертой главе); во-вторых, и самое исследование фантастики вступает в новую фазу, жонглирование определениями и попытки угадать сущность явления на основе интуиции заменяются его планомерным исследованием, а последнее невозможно без обращения к истокам, без выяснения его генезиса и связей со смежными явлениями.

И снова эта тенденция наблюдается как в советской критике и литературоведении, так и в англо-американской. Путь исследования художественных основ фантастики, структуры фантастических образов, их исторической изменчивости утверждается работами Ю. Кагарлицкого, книгой «Что такое фантастика?» в первую очередь; на него же зовет Ю. Смелков [93] °93 См: Смелков Ю. Взгляд со стороны — Юность, 1974, № 7; он же. Гуманизм технической эры. — Вопр. лит., 1973, № 1. , правда, у последнего автора общие правильные положения не всегда, к сожалению, совпадают с исследовательской практикой.

В англо-американской критике можно встретить даже возражения против самой концепции «главного направления». Так, Петер Никольс отвергает тенденцию выделять научную фантастику и ее предысторию (Сирано де Бержерак, Кеплер и др.) из литературы и не приемлет понятия «главное направление», поскольку, с точки зрения автора, под этими словами подразумевается прежде всего реалистический роман, а его история в Англии не так уж велика (Никольс называет цифру: 230 лет); выходит, замечает исследователь, все предшествующее тоже не принадлежит к главному направлению в искусстве [94] °94 См.: Nicholls P. Science Fiction and Mainstream. Pt. I. The Demolition of Pigeon-hole. - Foundation, N 3, 1973, May, pp. 17 — 18. . Джеймс Ганн пишет, что критики Г. Уэллса, конечно, делали свои замечания, но их не отпугивал материал писателя, тогда еще не существовало понятия «главного направления». Появление этого понятия он связывает с началом издания специализированных журналов научной фантастики (1926 г.) и по сути дела деление на главное направление и научную фантастику признает искусственным, вызванным только внешними причинами [95] °95 См.: Gunn James. Science Fiction and the Mainstream, pp. 186 — 190. .

На самом деле все обстоит несколько сложнее, причины отъединенности научной фантастики от остальной литературы более серьезны. Однако в такой позиции Джеймса Ганна выразилась общая тенденция по-новому понять генезис явления. Отсюда упорные поиски «родственников» научной фантастики в прошлом. Порой за «фамильные черты» принимается случайное, чаще всего тематическое сходство. Порой такие поиски приводят к совершенно неожиданным результатам, с которыми далеко не всегда можно согласиться.

Д. Сувин, например, наряду с рассказами о благословенных островах и легендарных путешествиях античной поры, наряду с барочной утопией, государственным (политическим) романом, современной антиутопией и романом предупреждения зачисляет в ближайшие «родственники» научной фантастики пастораль [96] °96 См.: Suvin Darkо. On the Poetics of the Science Fiction Genre. - In: Science Fiction: Collection of Critical Essays. N. Y. Ed. by M. Rose. 1976, pp. 57 — 71. . А Роберт Конквест считает даже, что научная фантастика в определенном смысле родственна драме, а не роману, тем более роману психологическому, поскольку и драма, и научная фантастика больше интересуются средой, чем характером героя [97] °97 См.: Conquest Robert. Science Fiction and Literature, pp. 31 — 32. .

Большинство английских и американских исследователей современной фантастики связывают ее с romance, при этом понимание romance неоднозначно. С одной стороны, это тенденция к пересозданию мира, с другой — все, что мы обычно связываем с понятием «романтика» [98] °98 Советская писательница и критик А. Г. Громова также ставит фантастику в ряд романтических явлений и называет ее «научным романтизмом» (См.: Громова А. Г. Не созерцание, а исследование. — Лит. газ., 1970, 7 янв.). . Этот двойной смысл вкладывал в слово romance еще Н. Готорн, когда противопоставлял романтический роман (romance) роману реалистическому (novel). Как раз романтику в первую очередь имеет в виду, например, Брюс Франклин, утверждая, что для составления полного списка предков современной научной фантастики пришлось бы перечислить все истории «о странных физических явлениях, утопические фантазии, (рассказы) об удивительных открытиях и необычайных путешествиях во времени и пространстве» [99] °99 Frankin Bruce H. Future Perfect. American Science Fiction of the Nineteenth Century. N. Y.: Oxford University Press, 1966, p. 10. .