Лев Гомолицкий - Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3

Это беспокойство необъяснимое я хорошо знаю. Вдруг подымет и понесет, и нельзя остановиться - точно зашел на глубину в реку, и уже понесло течение - знаешь, что не умеешь плавать, что под ногами всё глубже и глубже, а возврата уже нет.

Меч , 1936, № 37, 13 сентября, стр. 3. Перепеч. в кн.: Александр Кондратьев: исследования, материалы, публикации . Вып. 2 (Ровно: Гедеон-Принт, 2010), стр.236-240.

«Тяжелые птицы» - первая книга Виктора Мамченко (вышла в этом году). Интересная книга. Интересна своими традициями: - Андрей Белый, Хлебников. Только стиль очищенный, чистый, высокий, свободный от «снижения образов», вульгаризмов (та же чистота отличает и зарубежных последователей Пастернака).

Лучшее в сборнике - начинающая его поэма «С голубой высоты». Вообще у молодых поэтов большие вещи становятся удачнее мелких. Это не эпос, это «умная» лирика, но и на ней оправдывается закон коловратности - лирика короткого дыхания, «камерная лирика», изжила себя с веком символизма. Героичность времени дует на нас «ветром будущего». Ритм жизни становится отчетливее, волны истории всё выше и круче.

Меч , 1936, № 37, 13 сентября, стр.3. «Новые книги». Подп.: Л.Г.

15-ая годовщина смерти Гумилева почти не отмечена зарубежьем. Нельзя же считать два томика, выпущенных «Петрополисом» в Берлине и являющихся переизданием третьей книги стихов «Чужое небо» и драматической поэмы «Гондла». Вместо того, чтобы подумать, наконец, о полном (пусть даже уж не таком совсем «полном») собрании сочинений или только стихов Гумилева, печатать один из случайных сборников - наименее цельных - и еще предварять его предисловием Георгия Иванова, в основе недруга гумилевской стихии, лучше было просто промолчать. Но промолчать было нельзя - уже и в сов. России заговорили о Гумилеве - на издание полного собрания сочинений не было, видимо, ни желания, ни настоящих средств, и издательство решило отделаться этими книжечками, только бы юбилейная дата была отмечена. На книжечках стоит: «выпущена в свет в день пятнадцатой годовщины смерти Н.С. Гумилева» - чего же еще нужно.

В коротеньком предисловьице к «Чужому небу» Г. Иванов свысока объясняет, что Гумилев, от природы человек «робкий, тихий, болезненный, книжный» и «мечтательный, грустный лирик», пожелал стать героем и пророком. В результате он искупил значительную дозу позерства, сумев достойно погибнуть, преодолевая свою дюжинную интеллигентскую природу, но голос свой лирический сорвал. Жертва же его осталась бесполезным подвигом, донкихотстким в своей ос­нове.

Само собою напрашивается возражение, что дюжинных людей на войне не отмечает дважды св. Георгий, что они не сходят в подвалу чрезвычайки, встречая смерть со спокойной улыбкой, и, главное, не оставляют после себя такого глубокого следа в жизни и литературе. Гумилев, выросший на французских парнасцах, дорог нам не своим экзотическим романтизмом. В творчестве его была одна глубоко русская черта, усиливавшаяся с годами, - православного мистицизма. Не мистицизма Блока с его теорией демонов и фиолетовых миров, для которого творчество было одновременно соприкасанием мирам иным. Но мистицизма, где перед Богом предстоит человек, не литератор, отдавая высшему всю свою жизнь, а не только минуты сомнительного писательского возбуждения.

Стихи Гумилева дают уверенность, что он имел большой религиозный опыт и что именно религия, а не самолюбие, не поза, дала ему силы преодолеть свою перстную природу; что это дух в нем улыбался навстречу чекистским дулам и что именно этой своей божественной частью он остался между нами и после смерти.

Меч , 1936, № 39, 27 сентября, стр.6. Подп.: Л.Г.

В этом году выборгский «Журнал Содружества» дал место интересной полемике о зарубежной поэзии. Начиная с № 1 в журнале появились статьи Бор. Новосадова [434] Борис Новосадов, «Мысли о молодой эмигрантской поэзии (В порядке дискуссии)», Журнал Содружества, 1936, № 6 (42), стр.24-26. , Ю. Мандельштама [435] Ю. Мандельштам, «Гамбургский счет (По поводу “Антологии русской зарубежной поэзии”)», Журнал Содружества, 1936, № 2 (38), стр.7-12. , Ю. Терапиано [436] Ю.Терапиано, «Перечитывая “Антологию”»., Журнал Содружества, 1936, № 3 (39), стр.8-11. , Л. Гомолицкого [437] Л. Гомолицкий, «В Гамбурге (В порядке “Гамбургского счета”)», Журнал Содружества, 1936, № 4 (40), стр.27-30. , Ю. Иваска [438] Юрий Иваск, «Попытка наметить тему (О “методизме” современного искусства)», Журнал Содружества, 1936, № 5 (41), май, стр.2-25. . Как справедливо отметил Новосадов, спор о существовании в эмиграции новой поэзии (кстати, начатый и поддерживаемый в течение пяти лет Г. Адамовичем), слава Богу, закончился. Наличие таковой поэзии теперь очевидно само по себе. Новая полемика только лишний раз это доказывает, - вокруг мертвеца так не разгораются страсти.

Новый спор - это спор вновь определившегося направления, которое повело борьбу с «камерной лирикой», с акмеистическим «парижем».

Вызвал на борьбу, собственно, сам «париж». Я уже писал («Меч» № 11) о статье Ю. Мандельштама, призывающей к «гамбургскому счету» молодых писателей: открыто высказать свое мнение друг о друге. Следом за этой статьей выступил Ю. Терапиано, который с невиннейшим самомнением отметал всё, не согласное с парижскими настроениями. В ответ появилась довольно резкая статья Л. Гомолицкого. Обращаясь к русскому «монпарнасу», он спрашивал:

«Перед кем отвечают ваши книги? выразителями идеологии каких читательских кругов вы являетесь, вы, объявившие вашим достижением “эмиграцию из жизни”?.. Вы кичитесь столичностью... Но прав был А. Бем, когда в статье о последней книге Ю. Фельзена назвал ваш “париж” захолустьем. Где же эта столица, когда вы зашли в душный тупичок имени Иннокентия Анненского»...

Смысл полемического задора Л. Гомолицкого в давнем его требовании от «литературы в эмиграции» стать «литературой эмиграции». Среди поэтов, возросших на парижской почве, он выделяет «первого русского сюрреалиста» Б. Поплавского и «героического поэта» Ник. Гронского. К этому списку Бор. Новосадов прибавляет еще Ант. Штейгера, Льва Савинкова и В. Мамченко, главное предпочтение отдавая тому же Гронскому. «О русской эмигрантской, если хотите, зарубежной поэзии? - пишет Новосадов: - Да вот, жива она. Жива и в Штейгеровских кратких и отчетливых стихах, жива и в неуклюжих строках Мамченко, даже в нервных поисках правды Савинкова. Но там она только жива. А вот Гронский доказал нам, что она не только жива, но и способна на большие дела, на подвиги».