Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма

Сегодня утром мы получили письмо от Вашей жены — в ближайшее время моя жена ей ответит; мы очень рады отличным новостям, которые она нам сообщила. Кажется, вы с Сюзанной становитесь замечательными ловцами креветок. Вы вернетесь все трое пышущими здоровьем, а оно-то и нужно, чтобы победить судьбу.

Нежно, от всего сердца обнимаю Вас.

Медан, 25 сентября 1902 г.

Дорогой собрат и друг!

Это мне следует благодарить Вас за то, что Вы вспомнили обо мне и ввели в Комитет по установке памятника Ренану в Трегье. Берите мое имя и пользуйтесь им, как Вам заблагорассудится. Это окажет ему честь.

С дружеским приветом.

Золя был прирожденным журналистом. Часто, особенно в молодые годы, журналистика спасала его от голода. Но не только денежные соображения заставляли Золя писать в газеты. Он чувствовал необоримую потребность в прямом разговоре с читателем. Ему было что сказать, и в каждой его статье и даже небольшой библиографической заметке или хронике мы найдем свежую мысль, остро и оригинально поданный материал. Журналистская работа сопутствовала Золя всю жизнь. Он любил ее и умело сочетал с художественным творчеством.

Утверждение нового метода в литературе требовало от Золя огромного мужества. На него нападали, его обливали грязью: «Вот уже тридцать лет, как я каждое утро, прежде чем сесть за работу, раскрываю семь или восемь газет, которые подают мне на стол, и проглатываю свою жабу». И Золя не оставался в долгу, он не только защищался, но и нападал, убеждал, доказывал. Около двух тысяч статей принадлежат перу Золя, и это далеко не все, что учтено современной золяистикой. Конечно, среди этого множества газетных публикации не все равноценно. Многое кануло в Лету и вряд ли нуждается в воскрешении. Всегда строгий к себе, Золя отбирал лучшее, объединяя в сборники. Главным образом, это статьи, посвященные искусству, литературе, театру, но это также и публицистика, — воинствующая, откликающаяся на самые злободневные вопросы современности. И порою трудно заметить грань, разделяющую Золя художественного критика от Золя — публициста.

Начало публицистической деятельности Золя относится ко времени Второй империи. В эту глухую пору истории Франции молодой Золя открыто заявляет о своих республиканских взглядах. В 1862 году он сотрудничает в газете «Ле Травай» — еженедельнике республиканской оппозиции, основанном группой студентов во главе с молодым и в то время радикально настроенным Жоржем Клемансо. В одном из номеров этой недолго просуществовавшей газеты Золя опубликовал стихи, в которых были такие строчки:

Эти наивные строки не были какой-либо программой, но они свидетельствовали о жажде перемен, о ненависти к режиму Империи, о солидарности с оппозиционно настроенными кругами. Через четыре года, публикуя отдельным изданием статьи «Мой Салон», Золя напишет в посвящении Сезанну: «Знаешь ли ты, что, сами того не ведая, мы были революционерами?»

Еще работая в книжной фирме Ашетта, Золя втягивается в газетную работу и сотрудничает в «Пти журналь», куда он еженедельно сдает небольшие заметки в сто пятьдесят строк. Кроме того, каждые полмесяца он поставляет критические статьи для лионской «Салю пюблик». Расставшись с Ашеттом, Золя расширяет свою журналистскую деятельность и пишет статьи для «Ревю контампорен» и «Эвенман». Позднее он отберет лучшие из статей и составит два сборника: «Что мне ненавистно» и «Мой Салон» (о них уже говорилось в литературном комментарии к тому 24 настоящего Собрания сочинений в связи с характеристикой эстетических взглядов Золя). Статьи в этих сборниках, как правило, посвящены искусству и литературе. Однако именно в них мы обнаруживаем характернейшие черты Золя-публициста. Им свойственна прямота суждений, резкость контрастов, задор и пафос молодости, убежденность в правоте, удивительная эмоциональность.

«Ненависть священна. Ненависть — это возмущение сильных и могучих сердец, это воинствующее презрение тех, в ком посредственность и пошлость вызывают негодование. Ненавидеть — значит любить, значит ощущать в себе душу пылкую и отважную, чувствовать глубокое отвращение к тому, что постыдно и глупо. Ненависть дает облегчение, ненависть творит справедливость, ненависть возвышает» («Что мне ненавистно»).

Золя обличает рутину в искусстве, рутину в жизни, так рьяно защищаемые бездарными властями Второй империи. Он противопоставляет этому все новое и молодое, что рвется наружу, за пределы официально установленных канонов и традиций. Особенно примечательна в сборнике «Что мне ненавистно» рецензия на книгу «История Юлия Цезаря», написанную во славу Второй империи. Автор книги утверждал, что такие великие люди, как Цезарь, Карл Великий, Наполеон, посланы на землю самим Провидением, чтобы предначертать народам пути, по которым им должно следовать. «Счастливы народы, — говорил автор, — которые понимают своих вождей и идут за ними». На сей призыв к бездумному подчинению народов «вождям» Золя отвечал мужественно и зло: «Я не верю в посланцев неба, приходящих на нашу грешную землю с такой миссией, которая требует кровопролития; … на протяжении всей истории народы никогда не понимали завоевателей и шли за ними лишь до поры до времени; в конце концов они их отвергали и восставали против них».

Золя не убоялся напечатать эту крамольную рецензию в сборнике «Что мне ненавистно», хотя до этого ее и отвергла газета «Эко дю Нор».

В статьях «Моего Салона» Золя с той же отважностью выходит за рамки эстетических споров и вторгается в злободневные политические вопросы. Не может быть настоящего искусства и объективной его оценки, если в дела художников вмешиваются полицейские власти и если все подчинено регламенту: «…Вы знаете, что у нас во Франции люди крайне осторожны; мы не осмелимся сделать и шага, не имея надлежащим образом выправленного разрешения; а если мы и позволим человеку публично выступить с акробатическими трюками, то лишь после того, как он будет вдоль и поперек изучен специально назначенными людьми».

«Мой Салон» завершала статья «Прощание художественного критика», по форме своей предвосхищавшая знаменитое письмо Золя к президенту Феликсу Фору — «Я обвиняю!». Подводя итоги своим наблюдениям, Золя иронизировал:

«Итак, суд надо мной окончен, и я признан виновным…

Я совершил непотребство, ибо восхищался Курбе…

Я допустил преступную наивность, ибо не сумел проглотить, не поперхнувшись, современную пошлость…