Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма

Дружески обнимаю Вас.

Август 1899 г.

Дорогой собрат и друг!

Я не могу принять предложения [157] Лондонский журнал «График» через Визетелли предложил Золя написать статью о Реннском процессе по делу Дрейфуса; гонорар за статью должен был составить двадцать пять тысяч франков. журнала «График», сколь бы лестны и выгодны они ни были. Во-первых, я твердо решил ничего не печатать о Деле Дрейфуса за границей, и даже Ваши похвальные побуждения не могут ничего изменить. Во-вторых, я не беру денег за те мои статьи о Деле, которые печатаются во Франции, и уж тем более не приму гонорар от иностранного журнала.

Дружески расположенный к Вам и всем Вашим.

Медан, 16 сентября 1899 г.

Дорогой собрат по перу!

Ваше прекрасное письмо вселяет в меня большие надежды. Да, если Вы любите жизнь, если Вы боретесь за то, чтобы она, эта жизнь, была прожита правильно, если Вы верите, что преобразованный труд, будучи распределен справедливо, должен привести к царству братства и мира, я — с Вами. Истина и справедливость могут восторжествовать лишь с помощью человеческого разума и человеческой солидарности. Мне скоро шестьдесят, но если поколение, к которому Вы принадлежите, берется через десять лет даровать мне радость, я постараюсь дожить до поры его цветения, до всего того, что сделало Францию королевой: я говорю о ее великодушии, о ее доброте, о ее пылкой любви к свободе и справедливости. Вы и Ваши дети должны сделать ее избавительницей, освободительницей всего мира.

Я с вами и дружески жму Вашу руку.

Париж, 16 октября 1899 г.

Я бесконечно горд и растроган, дорогой собрат по перу, тем, что Вы пожелали написать статью о «Плодовитости». Пожалуй, это чувство даже и нельзя назвать гордостью: просто я перенес столько оскорблений, что мне приятно — признаюсь в этом — почувствовать вокруг себя друзей, которые осмеливаются любить меня и открыто высказывать свою любовь.

Книги имеют свою судьбу. Мне бы хотелось, чтоб моя хоть немного способствовала счастью грядущих поколений. Того же хотите и Вы, вот почему Ваша статья так взволновала меня. Я вознагражден, для меня драгоценно то, что меня понял и похвалил такой борец, как Вы, — человек, никогда не перестававший сражаться за Свободу, Истину и Справедливость.

Мы победим, это несомненно. Благодарю Вас тысячу раз и прошу считать меня искренним и преданным Вашим другом.

Париж, 29 ноября 1899 г.

С каким радостным волнением прочитал я Вашу статью о «Плодовитости», дорогой друг. Она пронизана чувством, она прекрасна, она значительна, и причина — в Вашей любви ко мне, в тех братских узах, которые возникли между нами. Я очень хорошо сознаю недостатки своей книги, — неправдоподобие и искусственность некоторых ситуаций, наличие избитых истин, ходячей морали; и единственное оправдание именно то, какое приводите Вы: особенность конструкции, продиктованная сюжетом. Но с какой горячей симпатией говорите Вы об удачных страницах, где видна душа книги — любовь к жизни, к полной, яркой жизни, которой я принес в жертву все остальное! Чтобы понять это, надо любить.

Я думаю также, что буду лучше понят, когда мою мысль завершат три последующих романа. «Плодовитость» — это картина человечества, которое расширило свой кругозор, заботясь о завтрашнем дне, — и только. Но победа здесь, по-видимому, остается за грубой силой, — и вот это будет исправлено разумной организацией труда, приходом истины и справедливости. Разумеется, все это весьма утопично, но что же делать? Вот уже сорок лет, как я занимаюсь вскрытием трупов, так разве нельзя на старости лет позволить себе немного помечтать?

Я только хотел рассказать Вам, какую большую радость мне принесло сегодня утром Ваше теплое, дружеское письмо. А теперь, как любящий брат, я обнимаю Вас и Вашу милую жену.

Париж, 22 марта 1900 г.

Милостивый государь, мне прислали первый выпуск иллюстрированного издания «Разгрома», которое Вы печатаете, и я был весьма неприятно поражен при виде цветной гравюры, помещенной на обложке. Я не могу дать согласия на эту гравюру, я считаю ее оскорбительной и категорически прошу Вас изъять ее, убрать из всех выпусков. Мы с Вами всегда были в прекрасных отношениях, и я уверен — мне достаточно обратиться к Вашей деликатности, и Вы поймете, что именно в подобном рисунке тягостно и неприемлемо. Издатель, приобретающий право переводить роман, не имеет права иллюстрировать его, не ознакомив автора с рисунками, особенно когда они идут вразрез с духом произведения. Вы, конечно, понимаете, что я никогда не дал бы согласия публиковать подобную обложку. Я повторяю — она меня крайне оскорбляет, и полагаю, Вы ее уберете, не вынуждая меня разрывать наши отношения и прибегать к необходимым мерам.

Наконец, я надеюсь, что ни одна из иллюстраций последующих выпусков не будет носить ранящего нашу национальную гордость и агрессивного по отношению к Франции характера. Я заранее прошу Вас изъять те из них, которые я был бы вынужден просить уничтожить. Это просто вопрос такта.

Я буду Вам очень обязан, если Вы в кратчайший срок известите меня о своем решении и одновременно напомните дату моего с Вами договора о передаче прав на издание немецкого перевода «Разгрома».

Примите заверения в совершенном моем почтении.

Париж, 30 марта 1900 г.

Милостивый государь, Ваши доводы в защиту цветного рисунка, помещенного на обложке немецкого издания «Разгрома», к сожалению, ни в малейшей мере не могут изменить мое мнение как француза об оскорбительном характере этого рисунка. Если с точки зрения исторической война 1870 года закончилась поражением Франции и победой Германии, то роман свой я написал вовсе не для освещения сего факта; и повторяю, гравюра, о которой идет речь, противоречит общему духу романа. Вы говорите, что издание Ваше предназначено только для Германии. Конечно, это так, но именно это обстоятельство усугубляет оскорбительный характер рисунка, ибо во Франции не стесняются приписывать мне половинную долю в Ваших доходах и обвинять меня в том, будто я вместе с Вами радуюсь поражению нашей армии, символом которого служит на рисунке немецкий солдат, закалывающий французского знаменосца. Вся антисемитская и националистическая печать не перестает по этому случаю поносить меня, и создается некоторая видимость их правоты. Простой здравый смысл должен подсказать Вам, что мне совершенно невозможно мириться долее с подобным положением.