Сергей Беляков - Сборник критических статей Сергея Белякова

Труд журналиста в то время оплачивался неплохо «..за каждый фельетон мне платят столько, сколько путевой сторож получает в месяц. Иногда требуется два фельетона в день», — писал Олеша. [108] Олеша Ю. К. Книга прощания… С.57 В 1924–1925 годах печатаются три сборника фельетонов Олеши. В те годы его популярность была столь велика, что появились даже лже-Зубилы — разновидность «детей лейтенанта Шмидта». И вот, что интересно, В.Катаев и И. Овчинников утверждали, что в тот период Олеша работал довольно много, писал легко, мог, к примеру, написать два фельетона не вставая с места. [109] См. Катаев В. Алмазный мой венец…; Воспоминания о Ю.Олеше… Это любопытно, т. к. позднее Олеша «прославился» как раз медлительностью своей работы.

После того, как в 1927 году в журнале «Красная новь» была опубликована «Зависть», к славе журналиста прибавилась слава писателя. «Зависть» хвалили все: от Горького и Луначарского до Набокова и Ходасевича (последний поставил ее в один ряд с бунинской «Жизнью Арсеньева» и набоковской «Защитой Лужина», причислив таким образом Олешу к лучшим русским писателям). В 1928 году вышла в свет написанная еще в 1924 сказка «Три толстяка», иллюстрированная самим М. Добужинским, которому текст сказки прислали в Париж. Забегая вперед, отмечу, что «Три толстяка» принесли Олеше «дивидентов» больше, чем все остальные его произведения вместе взятые: сказка выдержала множество изданий, была поставлена на сцене (впервые — во МХАТе) по ней были поставлены опера, балет, художественный и документальный фильмы.

В 19227-1928 годах были написаны лучшие рассказы Олеши, вошедшие позднее в сборник «Вишневая косточка» (1931). В то время «..вокруг Олеши стала складываться атмосфера легендарности. Книги его расходились мгновенно…Его изречения передавались из уст в уста» [110] Воспоминания о Ю.Олеше…С. 9 , «..провести в присутствии Юрия Карловича вечер считало за счастье бесчисленное число людей» [111] Там же. С. 63 . «Он был в большой моде, особенно после выхода сборника рассказов, открывавшегося чудесной «Вишневой косточкой» [112] Там же. С. 68 . На этом успехи Олеши в общем и кончились. Его пьесы «Заговор чувств» и «Список благодеяний» хотя и были поставлены на сцене двух прославленных театров (первая — в Театре Вахтангова, вторая — Мейерхольда) большим успехом не пользовались. Предназначенная для МХАТа «Смерть Занда» так и осталась в набросках, по которым ее смогли собрать лишь в 1980-е. По свидетельству З. Шишовой [113] См. Там же. С. 32 , пьеса «Бильбао» осталась во фрагментах, даже не написанных, а только задуманных. Такова же судьба пьесы и романа под названием «Нищий». (Этот «Нищий» много раз упоминается в дневниковых записях Олеши.

Олеша, как и любой хороший писатель, создал свой мир. Более того, он даже декларировал его создание в рассказе «Вишневая косточка»: «Невидимая страна внимания и воображения … Я создаю мир, который не подчиняется никаким законам, кроме призрачных законов моего собственного ощущения» [114] Олеша Ю. Повести и рассказы…С. 254 . Эта страна существует и в «Зависти», и в» Трех толстяках», и в нескольких рассказах. Последняя удача, пожалуй, «Альдебаран» (1931). В начале 1930-х Олеша покинул свой мир и уже не сумел в него вернуться. Когда читаешь его статьи и очерки, часть из которых он почему-то называл «рассказами», создается впечатление, что писатель Олеша умер, а остался Олеша-журналист, причем журналист весьма посредственный. Правда, порой, заметку или очерк еще озаряла неожиданная метафора, но она терялась среди журналистских штампов. Воображение покинуло Олешу, позднее его покинет и внимание). Понимал ли он это? Конечно!: «А может быть я уже разучился писать? Клей эпоса не стекает с моего пера … а вдруг «Зависть», «Три толстяка», «Заговор чувств», несколько рассказов — это все, что предназначено мне было написать. [115] Олеша Ю. Книга прощания …С.36 » Подобные записи часто встречаются в дневниках Олеши. Его ужасает внезапно наступившее творческое бессилие.

На творчество у Олеши уже не хватает энергии, и он решает писать дневник: «Хорошо бы написать дневник как литературное произведение… и, ведя его, допустим, несколько лет, затем выпустить как очередную свою вещь… Горький…не говорит — пишите романы, рассказы. Он призывает писать историю гражданской войны и историю заводов.» [117] Олеша Ю. Там же. С. 98–99 Настоящую литературу Олеша пытается подменить суррогатом и убеждает себя в том, что именно суррогат и нужен, а беллетристика отжила свое: «Зачем выдумывать, «сочинять»? Нужно честно, день за днем записывать истинное состояние прожитого..» [118] Олеша Ю. Там же. С. 35 Впрочем, он еще пытался вернуться в литературу (неудачная попытка — рассказ «Наташа»).

Войну Олеша пересидел в Ашхабаде. Здоровый 42-летний человек, в отличие от многих своих коллег, не стал военным корреспондентом, а работал агитатором, т. е. призывал солдат, отправлявшихся на фронт, сражаться; рабочих и дехкан — работать и т. д. Кроме того он писал плохие очерки и переводил туркменских авторов: Дурды Халдурды, Кара Сейтлиева, Хаджу Исмаилова. Вместе с Кара Сейтлиевым Олеша пытался писать пьесу из туркменской жизни, но, к счастью, пьесу Олеша как всегда не закончил. О том, каким «знатоком» Туркмении стал Олеша за несколько лет жизни в Ашхабаде, можно заключить из рассказа «Туркмен», который с равным успехом мог быть назван «Таджик», «Казах» «Китаец» и т. д. Поражает полное незнание Олешой туркменской жизни (даже кишлак у него назван аулом!). Но главное, конечно же, не в этом. Ведь писатель не обязан отражать жизнь. Беда в другом: «Туркмен» — вещь малохудожественная. Сюжет — набор штампов и общих мест. Вместо героев в рассказе действуют какие-то бледные символы: «мать», «брат» и т. п. Язык вялый, бесцветный. Невозможно узнать в этом рассказе автора «Зависти» и «Вишневой косточки». Если бы не было рассказа «Друзья», то «Туркмена» можно было бы назвать пределом падения художника. И что интересно, за свое «творение» Олеша получил первую премию на конкурсе современного рассказа в Ашхабаде. Каковы же были конкуренты Олеши! Вспомним, что лучшие писатели в то время, как правило, работали военными корреспондентами (Симонов, Петров, Паустовский, Твардовский, Каверин, Катаев). Первая премия была фактически забронирована за Олешей.