Яков Цукерник - Три комиссара детской литературы

И старшая вожатая школы — Юля Вострецова — бывшая ученица этой же школы, слова не скажет неправильно поступившей учительнице «Клавдии Семёновне, которая меня ещё в первом классе учила. Что я, подойду к ней и скажу: „Вы не правы“?» Плохо учила её Клавдия Семёновна, не научили её самому важному и другие учителя. А ведь это самое важное знал ещё Аристотель: «Платон мне друг, но истина дороже». И в начале XV века гениальный азербайджанец Атааллах Аррани это же подтвердил более чем сходными словами:

Но именно Вика, не усвоившая этих истин ни в школе, ни из книг, и не дошедшая до них своим умом, была кем-то поставлена во главе пионерской дружины школы, и именно эта вожатая попала в пионерские вожди школы с благословения райкома или горкома комсомола. Правда, в самом конце трилогии мы узнаем, что старшая вожатая Юля не только купила братишке — одному из флаг-капитанов разогнанного, но не желающего гибнуть клуба «Эспада» — кинокамеру для досъёмки недоснятого самосъёмного фильма «Три мушкетёра», но и помогла ему дозвониться с Урала до Севастополя, чтобы он мог вызвать оттуда Серёжу и Генку. Видимо, начала умнеть. Дай-то бог, как говорится… Но это уже в самом конце…

Ну, а что за пределами школы на рубежах мира детей с миром взрослых?

Вне школы водятся супруги Дзыкины, готовые за помятые цветы проткнуть ножом ребячий мяч.

Дзыкины — это закадычные враги Крапивина. Они многолики. Это и Жада в «Алых перьях стрел», и Папиросыч в «Белый щенок ищет хозяина», и Газетыч из повестей о Джонни Воробьёве, и Ювелир из «Каникул Вершинина-младшего», и многочисленные скандальные тётки с сумками и мешками из многих произведений Крапивина, и подрастающая их смена: Ноздря со своей мачехой тётей Агой из «Тени каравеллы» и Лёвка Аронов из «По колено в траве». Кстати, он один заслужил имя, а не прозвище — он входит в ватагу, имеющую достойного вождя, а потому уже начал подвергаться перевоспитанию, у него есть шанс вырасти человеком. И очень хорошо для окружающих, что именно ему, Аронову, лицу еврейского происхождения, дана такая возможность, ибо евреи — порода людей, в силу особенностей своего существования в течние двух последних тысяч лет, имеющих доминирующую черту характера в степени «эн», так что вырос бы он сволочью исключительнейшей… И всех их можно в совокупности назвать именно Дзыкиными, ибо именно по причине встречи с этой супружеской парой автор заставляет Серёжу задуматься над этой разновидностью двуногих…

Это одурелые собственники без чести и совести, за свою кровную полтину способные покалечить человеку жизнь, а при возможности и раздавить его, как насекомое. «Кто они? Откуда берётся эта нечисть?» — не раз и не два спрашивают себя герои Крапивина. Эх, если бы это были только потомки бывших кулаков! Но ведь ещё Ильф с Петровым когда-то писали о Корейко, что «все кризисы, которые трясли молодое хозяйство, шли ему на пользу; всё, на чём государство теряло, приносило ему доход. Он врывался в каждую товарную брешь и уносил свою сотню тысяч». А сколько, мягко выражаясь, некомпетентных руководителей развелось после гибели большевистских кадров в хозяйстве и торговле? Сколько нечисти туда проникло? Сколько упомянутых брешей появилось в результате упомянутой выше игры с законами? Об этом пишут и пишут газетчики и писатели и всегда упоминают о страшном человеческом браке, порождаемом в нашем хозяйстве. Вот и Ноздря торгует «дефицитом» (продавая поштучно старшеклассникам самокрутки и грецкие орехи) и отбирает у малышей завтраки. Что же, ещё викинги в Скандинавии и Василий Буслаев в нашей славной стране промышляли тем же — где не было сил для разбоя, там торговали, а при случае всегда были готовы и пограбить… Вот и Газетыч норовит завладеть бесхозной лодкой и тащит избыточно завезённый на пустячную стройку и брошенный там разинями-строителями цемент. Вот и Папиросыч не брезгает ничем в снижении своих расходов и повышении доходов. Вот и Жада разводит фактически кулацкое хозяйство с работницей… Супруги Дзыкины как таковые в сравнении с ними вроде бы безгрешны. Но только «вроде бы». И общее у них с перечисленными коллегами то, что они ненавидят «больно грамотных», как и мачеха Ноздри — тётя Ага, в тяжкие военные годы таскающая сыночку проходящий через её руки шоколад. Для всех Дзыкиных нет большего ругательства, чем «грамотный», то есть «живущий по каким-то прежде неписаным, а в Советской Стране уже и запечатлённым в моральном кодексе законам, не рублю-целковому поклоняющийся, христосик паршивый, идейная сволочь»… Из таких вот «материалистов» выходили уголовники всегда, а в дни войны и дезертиры, полицаи, агенты гестапо, власовцы. Кстати, Ювелир из «Каникул Вершинина-младшего» именно и доносил гестаповцам, получал от них имущество казнённых евреев, был связан с подпольем «лондонских поляков», после прихода нашей армии сбежал в банду, а когда и там запахло жареным — не задумался и эту банду предать. Прямой аналог Сенцова в этом смысле, или точнее — предшественник его. Но это лишь крайний случай в мире Дзыкиных.

Ведь реальные муж и жена Дзыкины в том дворе, где играли в мяч приятели Серёжи Каховского, не были ни агентами гестапо, ни даже спекулянтами. Муж пришёл на зов жены от личного гаража, когда мяч помял их личный цветник. Разве плохо, что советский гражданин имеет личную машину, выпущенную на одном из предприятий коммунистического труда, если он купил её на трудовой доход? И разве плохо, что там, где нет общественными усилиями посаженных цветов, советские граждане сами сажают цветы под собственными окнами? Выходит, что плохо, если в результате они оказываются по собственному пониманию жизни противостоящими всему находящемуся вне границ их собственности и ведут себя, как вынужденная стоять за себя насмерть иноземная держава. Петя Дзыкин не нашёл иного способа защитить свой цветник от дальнейших попаданий в него мальчишеского мяча кроме протыкания этого мяча ножом, и не его вина, что оголтелый искатель справедливости Серёжа Каховский пресёк это его намерение. А после этого он перешёл к войне против этого мальчишки — как и положено у собственников, не выбирая методов, а пуская их в ход все разом… Да, выходит, что плохо… И плохо не только то, что нет принадлежащих всему населению двора или квартала и поддерживаемых этим населением цветников, плодового сада, ягодников, вообще общественного хозяйства, то есть общественного зала для бесед, общественных мастерских для занятий личными и общественными делами по украшению и обогащению жизни данной клетки общества — двора или квартала.