Р. В. Иванов-Разумник - М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество

Итак, для последующих биографов Салтыкова остается подробное изложение обстоятельств его личной жизни; здесь они затронуты лишь настолько, насколько связаны с историей его творческого пути. А изучение этого пути и составляет тот «комментарий» ко всем произведениям Салтыкова, необходимость которого сам он подчеркивал. К тому же «рабий язык», которым приходилось говорить с читателями сатирику (его же собственное выражение) в настоящее время требует объяснений, без которых часто является непонятным самое основное и существенное в сатире Салтыкова. История авторского замысла и история воплощения его — не менее существенный вопрос при изучении творчества каждого писателя; но условия этого воплощения и социально-политическая обстановка творчества имеют исключительно важное значение при изучении именно сатирической деятельности Салтыкова, так тесно и неразрывно связанной со своей эпохой.

Вся эта область в изучении творческого пути Салтыкова до сих пор была почти совсем не затронута; первой систематизированной попыткой явились подробные комментарии автора настоящей монографии к шеститомному собранию сочинений Салтыкова (1926–1928 гг.). Работать здесь приходится на девственной почве, и работа эта ждет еще многих исследователей.

Как это ни странно, но Салтыков до сих пор — почти совершенно неизученный писатель, настолько неизученный, что мы не имеем даже полной библиографии его произведений. Этот пробел впервые восполняется попутно в настоящей книге, причем ряд произведений Салтыкова является в ней открытым тоже впервые. Само собою разумеется, что задача подробного изучения рукописного текста должна быть отложена до осуществления полного собрания сочинений Салтыкова, которое стоит на очереди; однако я не счел возможным обойтись без изучения дошедшего до нас рукописного материала, относящегося к Салтыкову. Единственным и богатейшим хранилищем рукописей Салтыкова является Пушкинский дом при Академии Наук [2] Пользуюсь случаем принести благодарность хранителю рукописей Салтыкова Н. В. Яковлеву за возможность ознакомиться с этими рукописями, а всем представителям Пушкинского дома — за постоянное отзывчивое содействие. . Но неизученные архивные материалы есть и в других хранилищах; всё известное мне из этой области разработано для настоящей монографии. Не говорю уже о разработке обильных журнальных и газетных залежей «салтыковианы», раскопка которых почти еще не начиналась. Проработка этого материала наравне с архивными и до сих пор неизвестными данными позволила положить в основу настоящей монографии ряд совершенно новых обстоятельств из жизни и творчества Салтыкова.

Надо подчеркнуть однако, что, несмотря на малую разработанность литературы о Салтыкове, всё же есть уже ряд ценных работ, пролагающих пути к изучению его жизни и творчества. Все такие работы отмечены в примечаниях, которые могли бы оказаться более многочисленными, если бы этому не воспрепятствовала техническая невозможность перегрузить книгу сырым материалом примечаний. Впрочем, в мысль автора ни мало не входило намерение исчерпать поставленную тему: это — задача еще многих будущих работ по дальнейшему изучению творчества Салтыкова.

Главною же задачей настоящей монографии является — впервые изучить последователыю творчество великого сатирика, основываясь на всех доступных рукописных и печатных материалах; вскрыть внутренний смысл загадочных теперь произведений; выявить развитие взглядов, мыслей и настроений одного из величайших деятелей русской литературы XIX века; связать единой нитью социологической мотивировки все разрозненные его циклы; установить развитие тем, образов и идей в этом почти полувековом ряде произведений; понять художественное творчество и социальное мировоззрение Салтыкова из изучения его произведений в их динамическом развитии и на фоне социально-политических событий эпохи. Одним словом, задача автора — быть тем «комментатором», о котором сам Салтыков писал полвека тому назад.

И в а н о в — Р а з у м н и к

Январь 1929 г.

«М [3] ихаил Е [4] вграфовнч Салтыков родился 15 января [5] По новому стилю — 27 января 1826 г. в селе Спас-Угол Колязинского уезда Тверской губернии. Родители его были довольно богатые местные помещики. Учиться грамоте Салтыков начал семи лет, и именно в день своего рождения 15 января 1833 года. Первым учителем его был крепостной человек, живописец Павел, который, с „указкой“ в руках, заставлял его „твердить“ азбуку. Затем, в 1834 году вышла из Екатерининского института старшая сестра его Надежда Евграфовна, и дальнейшее обучение Салтыкова было вверено ей и ее товарке по институту, Авдотье Петровне Василевской, поступившей в дом в качестве гувернантки. Кроме того, в образовании Салтыкова принимали участие: священник села Заозерья, Иван Васильевич, который обучал латинскому языку по грамматике Кошанского, и студент Троицкой духовной академии, Матвей Петрович Салмин, который два года сряду приглашался во время летних вакаций. Вообще, нельзя сказать, чтоб воспитание было блестящее, тем не менее в августе 1836 года, т. е. десяти лет Салтыков был настолько приготовлен, что поступил в шестиклассный, в то время, Московский дворянский институт (только что преобразованный из университетского пансиона) в третий класс, где пробыл два года, но не по причине неуспеха в науках, а по малолетству.

Через два года, в 1838 году, Салтыков был переведен в имп. Царскосельский лицей, в силу привилегии, которою пользовался Московский дворянский институт отправлять каждые полтора года двоих отличнейших учеников в Лицей, где они и поступали на казенное содержание (в числе отправленных таким образом был и нынешний министр народного просвещения гр. Д. А. Толстой). В Лицее Салтыков, уже в 1 м классе почувствовал решительное влечение к литературе, что и выразилось усиленною стихотворною деятельностью. За это, а равным образом за чтение книг, он терпел всевозможные преследования, как со стороны гувернеров, так и в особенности со стороны учителя русского языка Гроздова. Он вынужден был прятать свои стихи (большею частью любовного содержания) в рукав куртки и даже в сапоги, но их и там находили. Это повлияло на ежемесячные отметки „из поведения“, и Салтыков, в течение всего времени пребывания в Лицее едва ли получал отметку свыше 9ти (полный балл был 12), разве только в последние месяцы перед выпуском, когда сплошь всем ставился полный балл, но и тут, вероятно, не долго, потому что в аттестате, выданном Салтыкову, значится: при довольно хорошем поведении, что прямо означает, что сложный балл его в поведении, за последние два года, был ниже 8ми. И все это началось со стихов, к которым впоследствии присоединились: „грубости“, расстегнутые пуговицы в куртке или мундире, ношение треуголки с поля, а не по форме (что, кстати, было необыкновенно трудно и составляло целую науку), курение табаку и прочие школьные преступления.