Р. В. Иванов-Разумник - М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество

Итак, «Сон» заключает в себе «всю мысль этой статьи», посвященной сатирическому описанию обывательщины и части общества в их борьбе с гласностью и с реформами шестидесятых годов. «Сон» дает ответ на вопрос, каким путем провести эти реформы и на кого опереться в проведении их: надо призвать к управлению «Иванушку», народ. Здесь Салтыков воспользовался темой, ставшей перед ним еще в самом начале эпохи реформ, когда он собирался воспользоваться темой П. В. Павлова о призвании варягов и написать «Историческую догадку» на этот счет [140] См. об этом в предыдущей главе . В pendant к этому, — писал Салтыков Павлову 23 августа 1857 года, — будет у меня история о том, как Иванушку-дурака за стол посадили, как он сначала думает, что его надувают и т. д. Выйдет недурно, только как бы тово… не посекли. Только через два с половиной года осуществил Салтыков этот свой план, написав «Сон» — в сущности первую из своих сказок, к которым он вплотную подошел лишь четвертью века позднее. В своем месте мы увидим, что написанная через двадцать пять лет после этого сказка «Богатырь» повторяла собою тему «Сна»: и богатырь, и Иванушка олицетворяли собой народ, который надо призвать к управлению. Мы увидим также, что написанный в эпоху мрачной реакции восьмидесятых годов «Богатырь» заканчивался мрачной и безнадежной нотой; наоборот «Сон» заканчивается оптимистическим описанием того, как Иванушка усаживается за стол «судить да рядить». Салтыков в это время верил, что Иванушка сумеет одолеть «варягов», под которыми он, следуя шутливой «исторической догадке» Павлова, подразумевал бюрократию. Интересно, что эта тема «варягов» повторяется и в «Скрежете зубовном», где иронически говорится о том, как автор «был твердо уверен, что варяги были какиенибудь благодетельные гении, в роде бывшего в то время в нашем городе городничего», и лишь впоследствии узнал из исторических книг, «что эти варяги только и делали, что жгли и грабили русскую землю». Здесь в цензурной форме поставлен все же совершенно ясный знак равенства между варягами и бюрократией. Мы видим: в «Скрежете зубовном» вполне ясно намечена основная тема всего предстоящего глуповского цикла в сатирических фельетонах 1860–1862 гг.: здесь и глуповское возрождение (происходящее еще в Крутогорске), и тема обывателя, и тема власти, и народа. В последующих очерках Салтыков продолжал развитие этих своих мыслей, сосредоточив главное внимание на теме «обывателей», ставших «обществом». Развитая красочно и язвительно, тема эта впервые была намечена Салтыковым именно а «Скрежете зубовном» [141] Автограф «Скрежета зубовного» на 22 листах сохранился в архиве М. Стасюлевича и находится теперь в Бумагах Пушкинского дома. В рукописи к статье присоединен отдельный очерк «Смерть», с новой пагинацией и с эпиграфом «Pallida mors». Потом заглавие и эпиграф были зачеркнуты, и очерк этот вошел составной частью «Скрежета зубовного» непосредственно перед «Сном», который, к сожалению, не сохранился. . Следующим очерком этого цикла был «Наш дружеский хлам», появившийся лишь к концу того же 1860 года; заваленный служебной работой, Салтыков не имел возможности отдаваться литературному творчеству. За этот промежуток времени им была написана лишь одна статья, по заглавию тесно связанная со «Скрежетом зубовным», а в действительности являющаяся типичной публицистической статьей, к тому же и подписанной не обычным псевдонимом Салтыкова (Н. Щедрин), а полной его фамилией. — Речь идет о статье «Еще скрежет зубовный», посланной Салтыковым в «Современник» в феврале 1860 года, но увидевшей свет лишь полустолетием позднее.

История этой статьи такова. В февральском номере журнала «Вестник Промышленности» за 1860 год, издававшегося представителями либеральной буржуазии, была напечатана статья некоего «Проезжего» под заглавием «Косвенные налоги на фабрики», с подзаголовком «Рассказ проезжего» и с эпиграфом «Не бойся суда, а бойся судьи». Статья эта в беллетристической форме описывала дорожные встречи автора и его беседу с городничим Нововласьевска, подвергшимся опале и переведенным в другой уезд; потом автор попадал и в самый Нововласьевск, еще подробнее узнавая в нем о причинах опалы городничего. Причина заключалась в том, что некие добродетельные фабриканты этого города со своим управляющим англичанином решили облагодетельствовать местных крестьян и взяли к себе на фабрику рабочими крестьян и девок ряда помещиков, которые для этого дали этим своим крепостным волю. Но губернская бюрократия злонамеренно вмешалась в это дело и стала преследовать как фабрикантов, так и местные власти Нововласьевска, арестовывая ни в чем не повинных людей. В юмористическом виде был обрисован и губернатор, погруженный в семейные радости и заботы, и вицегубернатор, пляшущий под дудку своих подчиненных.

Вицегубернатор этот — Салтыков, потому что в этой статье «Проезжего» нетрудно узнать уже известное нам дело фабрикантов Хлудовых из города Егорьевска Рязанской губернии, дело в своеобразном освещении и с явной целью обелить всех виновников этого преступления. Салтыков не мог не отозваться на столь лживую статью, представлявшую собою злобный «скрежет зубовный» против действий рязанских губернских властей, решившихся дать этому делу ход и привлечь к ответственности виновных. В статье «Еще скрежет зубовный», подписанной «М. Салтыков» последний пересказывает статью «Проезжего» и подробно излагает все это дело «фабрики братьев X.» (т. е. Хлудовых), приводя подробный и убедительный цифровой материал. Из ряда сообщаемых им конкретных фактов для нас особенно интересны те, которые отразились в уже известных нам художественных произведениях той эпохи и прежде всего в пьеске «Соглашение» («Съезд»), которую он, как мы знаем, написал еще осенью 1859 года. Пьеска эта открывается словами помещика Мощиньского, которые неоднократно повторяются в ней: «Мне девки выгоднее! Мне девки больше дохода приносят!». А в статье «Еще скрежет зубовный» Салтыков рассказывает про одного помещика, причастного к этому делу братьев Хлудовых, что он «просил директора фабрики прислать ему денег, обещая выслать за это на фабрику еще девок, „от которых для него больше выгод, нежели от мужчин“. Мы уже видели, что вся пьеса „Соглашение“ построена на мотивах этого хлудовского дела; приведенная только что цитата является лишним доказательством этого факта. Статью свою Салтыков заканчивает несколькими словами о рати „вице-губернатора“ во всем этом деле; кстати заметить, что в статье он не вскрывал места действия и всюду употреблял псевдонимные названия лиц и городов, следуя в этом за очерком „Проезжего“. Но в конце он явно указывает, о какой губернии и каких лицах идет речь. „Я кончил, — говорит Салтыков, — но не могу не прибавить нескольких слов в защиту вице-губернатора, который выставлен Проезжим чемто в роде шута, из которого делает всё, что хочет, мифический младший секретарь губернского правления („Такой и должностито нет“, — иронически заметил Салтыков в другом месте статьи). Вицегубернатор этот мне очень близок, и я смею уверить Проезжего, что не только младший секретарь, но и весь губернский синклит не заставит его сделать чтолибо против его убеждений“. Через несколько строк шла подпись Салтыкова с датировкой „23 февраля 1860. Рязань“, ясно вскрывающая, о ком и о чем идет речь и в статье „Проезжего“, и в ответе Салтыкова.