Владимир Стасов - Лист, Шуман и Берлиоз в России

Намек на Берлин, где Лист был принят в 1843 году несравненно холоднее, чем в 1842 году, и это вследствие нападок и глумления целого ряда сатирических листков, совершенно невежественных и принадлежащих к музыкальному консервативному лагерю. — В. С.

Из числа девяти симфоний Бетховена, переложенных Листом для фортепиано в две руки, в 1839 году он играл в Петербурге лишь скерцо и финал 6-й (пасторальной) симфонии. — В. С.

В своей биографии Листа Лина Раманн рассказывает, будто во время пребывания Листа в Петербурге император Николай выразил желание, чтоб Лист играл в ежегодном великопостном концерте в пользу инвалидов (между которыми тогда еще было немало ветеранов 1812 года), и будто бы Лист отказался, сказав: «Я обязан Франции своим воспитанием и своею знаменитостью. Поэтому мне невозможно петь в одном хоре с ее победителями»; далее, что будто бы император Николай остался очень недоволен таким ответом и велел ему сообщить, под рукой, что, дескать, императору очень не нравятся и его длинные волосы, и его политические мнения (сочувствие к полякам), на что Лист, гордо улыбаясь, отвечал: «Я отрастил себе волосы в Париже и обрежу их тоже только в Париже; что же касается моих политических мнений, то у меня их нет и не будет, пока не буду в состоянии выставить 300000 штыков для их поддержания». Этого анекдота невозможно считать ничем другим, кроме нелепой сказки. Никогда император Николай не занимался устройством концертов и не пускался в полемические рассуждения о волосах и политических мнениях. Он отдавал только приказания, приводившиеся немедленно в исполнение. Можно предполагать, что все эти несообразные анекдоты имели своим исходным пунктом то, что император Николай мало любил музыку и редко присутствовал на концертах. Листа он слышал очень мало, так что Лина Раманн рассказывает даже, что петербургский двор разделился тогда на два лагеря: военный, который вместе с императором игнорировал Листа, и музыкальный, который вместе с императрицею (и великою княгинею Еленою Павловной) обожал Листа и стремился его слушать. — В. С.

Опера «Руслан и Людмила» была в первый раз дана в Петербурге 27 ноября 1842 года. — В. С.

Письмо к Кукольнику 6/18 апреля 1845 года. — В. С.

Концерт этот был дан 1 марта 1841 года, в зале Энгельгардта. «Северная пчела» писала по поводу этого концерта, что «Берлиоз — основатель новой школы, еще мало известной, но быстро распространяющейся по всей Европе… „Реквием“ этот обличает в г. Берлиозе ученого, необыкновенного композитора… В обыкновенной концертной зале эффекты, рассчитанные на три оркестра, не могут достигать цели композитора и по большей части исчезают, лишь оглушая слушателя массою труб и литавр. Поэтому „Реквием“ Берлиоза вообще нравится менее творений в том же роде Моцарта, Керубини и даже Крейцера. Но нельзя не похвалить образцового исполнения нашими артистами даже самых трудных пассажей и не поблагодарить г. Ромберга, от имени всех любителей, за доставление им столь высокого музыкального наслаждения». — В. С.

Барон Тайлор, один из замечательнейших любителей, покровителей и распространителей искусства во Франции, занимал в то время должность генерал-инспектора изящных искусств во Франции и имел громадный вес среди художников и публики. — В. С.

Берлиоз разумеет здесь тот странный анекдот, где предводитель дворянства отказался дать ему залу дворянского собрания, потому что Берлиоз не мог и не брался сам играть на каком-нибудь инструменте в концерте в пользу самого дворянского собрания. — В. С.

По поводу таких отзывов Берлиоза я напомню читателю, что в последние годы своей жизни Берлиоз во многом изменился относительно Листа и далеко не относился к нему с энтузиазмом своей юношеской поры. — В. С.

Здесь речь идет о следующем инциденте. После отъезда Берлиоза из России известная группа главных деятелей в среде Русского музыкального общества желала удалить Балакирева от дирижерства его концертами и заменить его левенбергским капельмейстером Зейфрицом. С этою целью в августе 1868 года были написаны письма к Берлиозу, Листу и Рихарду Вагнеру с просьбой, чтоб они высказали свое мнение о Зейфрице, а в письме к Берлиозу была, сверх того, прибавлена просьба: несочувственно отнестись о Балакиреве. Лист и Вагнер отвечали, что Зейфриц дирижер опытный, усердный, интеллигентный, любезный («Голос», 1869, № 124, статья г. Фаминцына). Берлиоз ничего не отвечал в Русское музыкальное общество, но написал мне приведенные выше строки. — В. С.

Любитель музыки, приятель Серова, помещик в Крыму, хороший знакомый Листа. — В. С.

Здесь у Листа есть в тексте непереводимая игра слов: «M. Oulibichef et d'autres docteurs qui réussissent plus aisément à verser en ces matières qu'à y ère versés. (Улыбышев и другие знатоки, которым скорее удается провалиться, чем быть сведущими в этих предметах). — В. С.

Статья «Uübischen» und Seroff, 1858, № 1. - B. С.

Эта статья была написана в 1R89 году. — В. С.

«Странно, что нигде Лист не пустил таких глубоких корней, как у нас в России. В молодежи только и говорят о его сочинениях, и это очень бедственно для нее. Я ставлю очень высоко его поэтичность, артистичность, виртуозность, но нахожу, что иногда — это карикатура» (Кавос-Дехтерева, А. Г. Рубинштейн, стр. 262-2оЗ).- B. C.

La Mara, Musikerbriefe, т. II, стр. 215, письмо к Дрезеке от 10 февраля 1858 года. — В. С.

Работы Листа, в течение 1863 года, были следующие: переложение для фортепиано и органа (каждое отдельно) «Ave Maria» Аркадельта; переложение для органа двух прелюдов Шопена (ор. 28, No№ 4 и 9); переложение для фортепиано песни Шумана «К солнцу»; «Ave Maria» для фортепиано, собственное сочинение; два концертные этюда для фортепиано («Waldesrauschen» и «üno.nenreigen»); переработка «Berceuse», для фортепиано, сочиненной в 1654 году; две легенды для фортепиано: «Проповедь св. Франциска птицам», «Шествование св. Франциска да Паола по водам»; «Папский гимн» («Tu es Petrus») для органа; пересмотр листовских переложений первых восьми симфоний Бетховена для фортепиано и переложение вновь 9-й симфонии; наконец, вариации для органа на тему Баха: «Weinenklagen-sorgen». — В. С.

В своем сочинении: «Beethoven et ses dois styies», Улыбышев говорил про Листа: «Я представил, как только мог точнее, мысли Рихарда Вагнера о Бетховене. Чему же удивляться после того, что г. Франц Лист, друг, покровитель и ученик Вагнера, распевал похвалы „великому Бетховену“, в поэтических фантазиях, в» прозе, столько же невыразимо чудной (mirobolante), как которая-нибудь из его фантазий для фортепиано (следует цитата из Листа, выражающая беспредельное обожание гения Бетховена). Все только призывы будущего, которого точной хронологии г. Лист не дает, но которую г. Вагнер ясно обозначает: «Поэзия, — говорит он, — не займет пространства, пока у нас не будет новой судьбы, а этого не случится до тех пор, пока не исчезнет политика, т. е. когда государства перестанут существовать». О, тогда публику драм будущности надо будет подождать (стр. 324). — В. С.